Еще бы. Наверняка Роза попросту повторяла все за Сеймон. Правда, в последнее время она научилась выдавать вполне убедительные слезы.
– Сеймон очень переживает. Поэтому Роза осталась с ней. Она решила ее утешить.
Решила и дальше отравлять ее своим ядом.
– Я думала забрать Розу домой, но у Сеймон едва не случилась истерика, когда я это предложила. Так что Роза снова переночует у них.
– Разве это разумно? – не сдержавшись, спрашиваю я. Дэвид за спиной Салли мотает головой.
– Думаю, да, – отвечает Салли. – Сеймон усвоила урок. И Роза тоже. Они больше не сделают ничего подобного.
«Конечно, – думаю я. – Роза просто придумает что‐нибудь другое».
– Ты считаешь, они обе сразу все усвоили?
– То, что Сеймон едва не умерла, произвело на них огромное впечатление.
Только не на Розу.
– Они еще пойдут к психологу?
Салли кивает.
– Психолог хочет поговорить с ними о том, как нужно себя вести, если кому‐то из них кажется, что другая делает что‐то неправильное. Роза ни в коем случае не должна была позволить всему этому так далеко зайти. Она должна была сказать Сеймон, что неправильно проверять, действительно ли у нее аллергия.
– Конечно, она должна была это сказать.
Салли бросает на меня быстрый взгляд: она явно почувствовала сарказм в моих словах. У меня в кармане жужжит телефон. «Нам надо поговорить, – пишет Лейлани. – Решить, что будем делать».
– Я очень устал, – говорю я.
Мы дольше обычного желаем друг другу спокойной ночи. Салли обнимает меня дважды.
– Не могу даже представить себе, что случилось бы, если бы ты вовремя не вколол Сеймон адреналин. Бедняжка Роза была в ступоре. Спасибо тебе, Че.
Дэвид пожимает плечами. Я прикусываю язык, чтобы ничего не сказать. Я поднимаюсь к себе и договариваюсь встретиться с Лейлани за завтраком. Залезаю в постель и лежу, глядя, как по потолку бегут отражения автомобильных огней. Жаль, что Соджорнер сейчас не со мной. По крайней мере, я могу быть уверен, что Роза вряд ли скоро выкинет что‐нибудь новое. Ей удалось не попасться, хотя она едва не убила Сеймон. На какое‐то время ей этого хватит.
Глава тридцать третья
На следующее утро меня будит стук в дверь. Это Роза. За окном серо, шторы закрыты, в комнате полутемно.
– Че!
– Сейчас, – говорю я, надеясь, что она передумает и уйдет.
Я одеваюсь и открываю дверь.
– Когда ты вернулась?
– Я не хочу, чтобы ты нарушал мои права, – говорит Роза, входит в комнату и забирается ко мне на кровать. Она садится, скрестив ноги, и кладет руки на колени, словно собирается медитировать.
Я в недоумении смотрю на нее.
– Ты вообще о чем? Ты сейчас сидишь на моей кровати, ты в курсе?
– Ты записываешь наши разговоры.
Я не ожидал, что она это скажет. Я сажусь на пол.
– Как ты узнала?
– Я слышала, как ты сказал об этом Дэвиду. – Она смотрит на меня так же, как смотрела на муравьев, прежде чем их раздавить.
– Ты подслушала наш разговор. Как этично, Роза.
– Я не скрывала, что подслушиваю.
– Нет, ты просто не успела вовремя отойти. Я открыл дверь, когда ты этого не ожидала.
– Если ты не хотел, чтобы тебя услышали, не надо было так громко говорить. Ты все время утверждаешь, что никогда не врешь, но ты без моего разрешения записывал наши разговоры. Это и есть ложь. Ты притворялся, что мы просто разговариваем, а на самом деле изучал меня, словно я какое‐то насекомое. Ты лжец.
– Нет, не лжец. – Мне тошно от мысли, что она права. – Если бы ты спросила меня, записываю ли я наши разговоры, я бы тебе ответил. Разве я сейчас это отрицаю?
– Не отрицаешь, но только потому, что тебе известно: я все знаю. Ты такой же проныра, как и я. Ты такой же, как я, Че. Ты просто лучше притворяешься.
– Я совсем не такой, как ты, Роза.
– Ты мой брат. Естественно, ты такой же, как я. Во всем мире нет человека, который был бы похож на меня больше, чем ты.
– Разве я когда‐нибудь угрожал, что убью твоих друзей?
– Я такого никогда не говорила.
– Ты сказала, что столкнешь Со… Сид с лестницы.
– Я такого не говорила.
– Нет, говорила. Ты говорила, что хочешь, чтобы Лейлани и Майя умерли.
– Я никогда не говорила, что убью их. Я обещала никого не убивать. – Роза выглядит до невозможного самодовольной. – Ты сам себе врешь, Че. Я прекрасно понимаю, какая я. Я себе нравлюсь. Ты был бы гораздо счастливее, если бы нравился сам себе.
Мне хочется заорать.
– Что бы ты сказал, если бы узнал, что я записываю наши разговоры? Разве ты не решил бы, что это гадко?
– Конечно. Но тут другое дело, потому что я не такой, как ты, Роза. Я не хочу быть таким, как ты. Я никогда никого не заставлял убивать любимое домашнее животное. Я никогда не пытался убить лучшего друга. Я не вру, не краду, не обманываю. Я не ты.
– Я не убивала морскую свинку. Я не пыталась убить Сеймон. Ты не слушаешь. Я никогда не убью Сеймон. Она моя лучшая подруга. Она мне нужна. Я не хочу, чтобы ты записывал наши разговоры. Это гадко, Че. То, что я другая, еще не значит, что так можно делать.
– Ты не просто другая, Роза. Другой – не обязательно значит опасный.
– Еще ты не должен был врать обо мне Лейлани. Она сказала Сеймон, что я убиваю домашних животных. Я ответила Сеймон, что ты мне завидуешь, потому что ты не такой умный, как я. Она знает, что ты играешь в шахматы не лучше новорожденного. Она тебя жалеет.
– Я рад, что я не такой, как ты.
Роза довольно улыбается.
– Глупые люди всегда рады тому, что они глупые. Я не такая, как девяносто девять процентов населения Земли. Я лучше их всех.
Интересно, она имеет в виду количество психопатов на душу населения? Или количество гениев?
– Ты знал, что такие люди, как я, ведут блоги? Я многое узнала. Они рассказывают, как притворяться обычным человеком. Некоторые из них считают, что таким, как я, нужно изменить имя и как можно скорее уйти из семьи, оборвать все связи. Семья только мешает.
Я представляю себе, как она это делает. Я бы хотел, чтобы она это сделала.
– В комментариях обычно все спорят. Многие психопаты… – Она замолкает и улыбается, показывая, что знает, кем именно я ее считаю, – многие из нас считают, что семья – лучшее прикрытие, ведь принято думать, что психопаты всегда одиноки. Люди не будут считать чудовищем кого‐то, у кого есть любящая семья.
