– Почему ты тогда промолчал? – спрашивает Салли. – Потому что вы никогда не верите в то, что я говорю о Розе.
– Потому что ты врешь, – встревает Роза.
– Роза, у тебя будет возможность высказаться.
– С Розой что‐то не так, – продолжаю я тихим, спокойным голосом. – Сеймон могла умереть. Послушайте запись нашего с Розой разговора.
– Ты записал разговор с сестрой? – вскрикивает Салли.
Я киваю:
– Мне нужны были доказательства.
Я включаю запись, прежде чем кто‐либо успевает хоть что‐то сказать.
Роза: Майя злая. Если бы она умерла, было бы гораздо проще. Сеймон хочет, чтобы она умерла.
Я: О господи, Роза, ты не можешь убить Майю.
(Тишина)
Я: Если ты ее убьешь, тебя посадят в тюрьму.
(Тишина)
Я: Ты умная. Но даже самых умных убийц ловят. Почитай про них.
Роза: Я уже читала. Про тех, кого поймали. Но есть множество нераскрытых убийств.
(Тишина)
Я: Ты хочешь, чтобы в жизни у тебя было как можно меньше ограничений?
(Тишина)
Я: Как тебе кажется, что случится, если ты убьешь Майю? Ты не такая, как все. Ты стараешься скрыть это от окружающих, но все равно некоторые люди не хотят находиться с тобой рядом.
Роза: Например, Майя. Но у меня уже лучше получается притворяться такой, как все. Ты видел, как я вела себя на вечеринке. Я со всеми разговаривала и всем понравилась. Гости говорили Салли и Дэвиду, что я очень талантливая.
– Она тебя просто дразнит, – говорит Салли, а Лизимайя обнимает себя за плечи. – Ей десять лет. Она никого не собирается убивать.
– Я бы никогда не сделала ничего такого, – подтверждает Роза.
– Звучит жутко, – замечает Лизимайя. – Она часто говорит подобные вещи?
Я киваю:
– Она так думает.
– Неправда! – говорит Роза. – И вообще, я притворялась. Вы же знаете, что мне нравится играть роли.
– Она когда‐нибудь проявляла жестокость? – интересуется Лизимайя.
– То, что она убивала муравьев, считается? Еще она ворует.
Я рассказываю им про паспорт, про все, что она делала, когда была помладше. Я понимаю, что, вероятно, со стороны все это звучит не так уж и жутко. Джин не проронил ни слова. И Дэвид тоже.
– Она злонамеренная, – говорит Лейлани.
– Это ты злонамеренная, – парирует Роза, спотыкаясь на слове «злонамеренная», словно она не знает, что оно значит.
Сеймон кивает:
– Это правда, Лей-Лей, ты плохо относилась к Розе с тех самых пор, как она приехала. И Майя тоже. Вы же понимаете, что у меня могут быть собственные друзья. То, что мы двойняшки, не означает, что нам всегда должны нравиться одни и те же люди.
– Они обе были у Джеймса, – говорит Лизимайя. – Если бы Роза была такой, как вы думаете, Джеймс наверняка бы это заметил. Он уже много лет работает с детьми, у которых разные психические отклонения.
– Он видел ее всего раз, – возражает Лейлани. – Дэвид, почему ты соврал?
– Ты спрашиваешь, почему я не согласен с тем, что моя дочь опасна? Потому что она не опасна.
Я качаю головой.
– Она не опасна, Че. Да, ей сложно общаться с людьми. Так было всегда. Да, она говорит неуместные вещи. Крайне неуместные. Она учится различать, что можно делать, а что нельзя, и довольно плохо контролирует свои импульсивные желания. Да, ей нравится тебя дразнить, Че. С младшими сестрами такое часто бывает.
Неужели Джин и Лизимайя на это купятся?
– Как вы знаете, в детстве у нее диагностировали нарушения развития, – продолжает Дэвид, глядя на своих лучших друзей. – Но она делает успехи. Бог мой, видели бы вы ее три года назад! Роза с огромным трудом заводила друзей. А теперь у нее две подруги. Они с Апиньей до сих пор общаются. Поэтому, что бы там ни случилось с морской свинкой…
– Я не…
– Дай мне закончить, Роза, – говорит Дэвид; Роза выпячивает нижнюю губу. – Они до сих пор дружат.
Я думал, Дэвид согласен с тем, что Роза опасна. Разве он сам так не говорил?
– Роза не обычный ребенок, – заявляет Лейлани.
– Согласен. Роза не совсем обычная. В математике она опережает своих сверстников лет на пять, не меньше. В шахматах разница бросается в глаза еще сильнее. В плане общения она отстает на пару лет. Очевидно, эти вещи взаимосвязаны. Я не согласен с твоим диагнозом. – Он бросает на меня строгий взгляд. – Ни один из врачей, наблюдавших ее, ни о чем подобном не говорил. А их было немало. Я знаю, Че хочет стать врачом, но он еще не врач.
Я чувствую, что у меня горят щеки.
– Никто никогда не обследовал ее на предмет того, есть ли у нее антисоциальное расстройство личности.
Лейлани изумленно смотрит на меня.
– Дэвид, почему ты ни о чем не рассказал моим родителям? Тебе не кажется, что надо было предупредить их, что Роза не совсем обычная, прежде чем разрешать ей общаться с двойняшками?
Взрослые начинают говорить одновременно, но Лизимайе удается всех перебить:
– Они нам рассказывали, Лейлани. Мы уже очень давно знаем про Розу.
– Тогда почему вы ничего не сказали нам?
– Мы не хотели, чтобы у вас сложилось о ней неверное представление, – говорит Лизимайя. – Розе и без того непросто заводить друзей. Наверное, мы были неправы.
– Сеймон перестала разговаривать с Майей, потому что Роза ее заставила…
– Нет, меня никто не заставлял, – перебивает Сеймон. – Лей-Лей, ты так говоришь, будто я младенец. Я не младенец. Майя знает, почему я с ней не разговариваю.
– Можешь сказать нам почему? – осторожно спрашивает Джин.
– Потому что Майя сказала, что Роза – злой робот.
– Это правда, Майя?
Майя кивает. Джин фыркает, но ему удается не рассмеяться. Всем остальным не смешно.
– Я хочу, чтобы вы снова разговаривали друг с другом, – объявляет Лизимайя. – Вы можете мне пообещать? Майя?
Майя снова кивает.
– Сеймон?
– Только если она перестанет плохо относиться к Розе.
– А как быть с тем, что Роза плохо относится ко мне? – Это первая Майина фраза с начала разговора.
– Роза, – начинает Дэвид, опережая всех остальных, – ты не будешь плохо относиться к Майе?
– Я не…
