– Зачем ты меня кинул?
Это было серьезное обвинение. Скажи я такое при его людях, нам пришлось бы решать дело до смерти одного из нас.
– Когда это? – слегка удивился, но ничуть не оскорбился деловой. – Я все сделал по чести.
– Только честь твоя принадлежит другой… – резко сказал я.
Он дернулся было, в этот раз его зацепило, за такое убивают или умирают, но я не дал ему встать, сжав с силой плечо и удержав на месте. С некоторых пор я чувствовал в своем теле неимоверную силу, и не только физическую, которой явно прибавилось, но и душевную… или духовную?.. Ментальную!
Степан тоже что-то почувствовал, потому что опустился обратно на стул и не делал более попыток встать.
– Белла? – спросил я коротко, уже зная ответ.
– Да. – Он поднял на меня отчаянные глаза смертельно влюбленного человека, знающего, что никогда и ни при каких обстоятельствах объект его чувств не будет принадлежать ему. Глаза мертвого человека.
– Оказалось слишком поздно?
– Я поздно осознал. Мне казалось, это все игра, девок много, жизнь одна. А теперь…
– Теперь она наша императрица, и наши жизни принадлежат ей.
– Я готов умереть за нее. Но она верна своему супругу.
Он готов был на большее – не просто умереть, а отдать всего себя, вкупе с собственной честью. Тогда на лодке я поверил, что дядя Отто ничего не знал о Грэгуаре Рате и приеме в посольстве фогелей. Это означало лишь одно: Степан обманул меня, наведя на ложный след. Он мог сделать это либо из личных интересов, либо из интересов дела, но так как я только что крупно помог ему в бизнесе, то не думал, что он окажется настолько неблагодарным и неблагородным типом, чтобы отправить меня на смерть.
В тот момент всеми его помыслами владела она – его королева, императрица Руссо-Пруссии Арабелла. Другой вопрос, сделал ли он это по собственной инициативе или же Белла руководила его действиями напрямую. Это я и хотел выяснить.
– Ты знаешь, я чуть не погиб там на лодке, меня пытались отравить и утопить.
– Бреннер, я не думал, что твой родной дядя на такое способен. Поверь. Доказать не смогу. Мне казалось, вы сами разберетесь в кругу семьи…
– Допустим… но если не дядя сделал приглашение Грэгу на прием, то кто?
– Да, это была она. Я просто передал приглашение, которое мне принесла эта крупная женщина, ее порученка. Причин ее решений я не знаю, меня попросили об одолжении, я не мог отказать.
Как не мог и выдать имя заказчика. Тогда не мог. А сейчас? Что же изменилось?
– Она написала мне, – словно прочел мои мысли Степан, – что ты придешь с вопросами. Просила сказать тебе одно-единственное, а там, мол, ты сам все поймешь: Люк Птицын подружился с Филиппом!
Я опешил. Это имя придумал для крошки-фогеля я сам, оно было известно только мне и ему. Я никому и никогда не называл его вслух, Люк же исчез в далеких временах и мирах навсегда. Так каким образом Белла узнала это прозвище?
И при чем тут младенец-цесаревич? Стоп. А не я ли сам еще некоторое время назад подумал, что за цесаревичем нужно приглядывать? Ведь рожден он не просто от мужчины и женщины, а от постоянного носителя доминатора. Такое не может не сказаться на младенце, не может не изменить его.
Возможно, так все и произошло. Люк – обладатель неимоверной ментальной силы – каким-то неведомым образом сумел, еще будучи заточенным в яйце, связаться с разумом новорожденного цесаревича, как с ретранслятором, а через него – с разумом императрицы. Вот такая логическая цепочка вырисовывалась.
Это говорило о том, что Люк сам подстроил свое похищение из посольства, будучи при этом самой ценной и охраняемой реликвией фогелей. Значит, ему необходимо было обрести свободу, чтобы… чтобы родиться! Находясь в стенах посольства, он не мог появиться на свет, ему нужна была свобода, простор, вечность.
Почему был выбран Грэг? Тут виноват я сам. Когда-то я сказал Белле, что, если ей нужна будет помощь, она всегда может рассчитывать на меня. Если же я окажусь недоступен, то мой товарищ, репортер Грэгуар Рат, всегда заменит меня. Признаюсь, в те дни я был совершенно недееспособен.
Как видно, Белла хорошо запомнила эти слова, вот только действовать решила не напрямую, а исподволь и в итоге чуть не погубила Грэга.
Что получилось? Грэг похитил реликвию, находясь под воздействием препарата, который ввели ему прямо на приеме. А кто был на приеме в числе приглашенных? Правильно, Белла.
Почему она сама не совершила похищение? Слишком большая ответственность. Одно дело, если бы на краже попался репортер бульварного газетного листка, и другое – императрица Руссо-Пруссии.
Но зачем ей было после нанимать меня для расследования? Возможно, в чем-то я ошибся. Это ведь всего лишь мои предположения… надеюсь, когда-то я узнаю точные ответы…
Мне оставалось лишь довериться моей императрице, как это сделал Симбирский.
– Спасибо тебе, Степан, у меня нет к тебе претензий.
Деловой поднялся на ноги, в этот раз я его не останавливал, и протянул мне руку.
– Я знаю, Бреннер, ты вечно в центре событий. Ты побереги ее, Бреннер, хорошо?
– Постараюсь, – очень серьезно кивнул я в ответ.
На следующее утро я вышел из тихого и уютного вагона поезда в Волькштадте. Городок встретил меня приветливо. Я позавтракал в кафе у вокзала, с удовольствием съев несколько свежих булочек с салями и сыром, а также выпив большую кружку кофе.
Оставалось еще одно важное дело, которое следовало немедленно уладить.
Удачно перехватив городского почтальона, я расспросил его, как мне отыскать дом, в котором остановились Элен и дети. Тетка Элен оказалась заметной фигурой в городской жизни, феминисткой и реформаторшей, поэтому дом ее почтальон знал прекрасно и гостей припомнил – молодую женщину с двумя детьми.
Я отблагодарил его мелкой купюрой и свистнул, подзывая ближайший экипаж.
Дверь открыла сама тетка, к сожалению, я не уточнил ее имя, и, впечатленный ее грозным видом, пожалел, что не захватил с собой фройляйн Липпе. Вот уж у кого нашлись бы общие интересы с этой престарелой госпожой.
– Вам кого, вьюнош? – Голос у тетки был громкий, командирский. Не удивлюсь, если всю жизнь она была замужем за полковым сержантом.
– Бреннер моя фамилия. Я приехал навестить госпожу Рат с вестями от ее супруга.
– Кира, ты? Слава богу! Наконец-то! – Элен кинулась мне на шею из глубины дома.
Я вежливо приобнял ее за тонкую талию, галантно поцеловал в щеку и отрапортовал:
– Все наладилось, и с Грэгом все хорошо. Он немного приболел, но уже почти в форме. Проблемы разрешились, так что можно возвращаться домой. Грэг очень соскучился и просил передать, что очень вас всех ждет!
