– Вот и славно, ну что ж, начнем-с!..
Блюмберг ввел содержимое шприца в вену репортеру. После чего отступил на шаг назад и с огромным интересом принялся наблюдать за последствиями.
Эффект не заставил себя ждать. Грэгуар, до этого безучастно смотревший в точку на потолке, внезапно широко раскрыл глаза.
Я в волнении привстал со своего стула. Препарат действовал.
Тело репортера затрясло в конвульсиях, Блюмберг сделал мне предупреждающий жест. Я помнил. Мое дело ждать, все под контролем!.. Но мне так не казалось. Грэга трясло все сильнее, мышцы его сводили мощные судороги, глаза закатились, он до хруста сжал зубами деревянную палочку, в уголках рта появилась белая пена. Все это очень напоминало эпилептический припадок, но доктор выглядел спокойным, и мне ничего не оставалось, как молча ждать, чем все кончится. Если я убил Грэга, у меня не было иного выхода, кроме как застрелиться самому.
Если бы не ремни, репортер непременно упал бы на пол или сломал себе что-то. Но Блюмберг надежно зафиксировал его тело, и Грэг уцелел.
Цецилия протерла влажным полотенцем лицо Грэгуару, вытащила защитную палочку из его рта и выдавила пару капель воды ему на губы, но этим ее вмешательство в процесс ограничилось.
– Еще пара минут, – негромко произнес Блюмберг. – Сейчас он стабилизируется.
Грэга перестало трясти, тело его расслабилось. Он вновь открыл глаза, на этот раз зрачки были сильно увеличены, но взгляд перестал быть мутным и бессмысленным, как прежде.
– Попробуйте его спросить о чем-нибудь! – предложил доктор. – Он слышит нас, понимает, но будет ли реагировать – не знаю…
– Грэг? – осторожно начал я. – Ты можешь говорить? Грэг?!
Сначала ничего не произошло. Репортер, как и прежде, молчал, погруженный в себя. Я подумал было, что метод Блюмберга дал осечку, но тут Грэг широко улыбнулся, сфокусировал на мне взгляд и что-то тихо произнес.
– Я не расслышал! Повтори, пожалуйста!
– Небо такое синее, – послушно повторил Грэгуар. – Лазурь, в которой тонут облака и души. А за ним, там выше – бездна. Она поглотит всех. От нее нет спасения. Бездна придет!..
– Подожди, не торопись. Как ты себя чувствуешь? Что с тобой случилось?
– Кира? – взволновался вдруг Грэг. – Это ты, Кира?
– Я здесь, я рядом.
– Кира, он ведь маяк. И он до сих пор светит. Сделай что-нибудь, Кира! Сделай поскорее. Времени все меньше!..
Теперь он говорил, кажется, об Адди – странном мальчике-маяке. Ребенка жестоко пытали – я видел его покрытую шрамами спину, где не пропустили ни клочка кожи, его изувечили, чтобы он стал тем, кто показывает дорогу чужакам. После тех событий Грэг и Элен усыновили мальчика. Адди начал жить обычной жизнью и, казалось, забыл обо всем…
Но ведь посольства уже появились и надобность в способностях Адди отпала? Мне объяснили в свое время, что таковы законы природы, и больше четырех посольств быть не может. Все четыре уже здесь, пусть не все еще опустили свои энергобарьеры.
– Времени? До чего? Что должно случиться?
– Что случится? – неподдельно удивился Грэгуар. – А разве ты не знаешь? Они нашли другой путь сюда. Обходной путь через эфир. Они идут сквозь бездну на свет маяка. Потуши маяк, Кира! Загаси его! Грядет конец света, и ты один можешь его остановить!..
У него начался бред, это очевидно. Блюмберг, наблюдавший со стороны за нашей беседой, недоуменно пожал плечами и начал готовить второй шприц.
– Прошу тебя, успокойся! Все будет хорошо! Дыши глубоко и ровно! Вот так, молодец…
Через пару минут Грэг расслабился. Про бездну и конец света он более не вспоминал. Что это было – бред или пророчество? Меня же интересовала реликвия. Ее потеря будет иметь ощутимые негативные последствия. Мы не должны враждовать с фогелями. С чужаками нужно дружить, торговать, но не воевать. Такая война погубит империю.
– Где я? Кира! Это ты, Кира? – Грэгуар вновь открыл глаза.
– Это я. Все в порядке, ты среди друзей!..
– Тогда почему я привязан? – задал вполне логичный вопрос репортер. Кажется, постепенно он приходил в себя.
– Грэг, врать не буду, мы тебя привязали, потому что ты нестабилен: то в прострации, то буйствуешь. А сейчас от конской дозы препарата у тебя случилось временное просветление, но скоро ты опять отключишься, поэтому скажи скорее: что последнее ты помнишь?
Лоб Грэга пересекли две глубокие морщины, он изо всех сил пытался вспомнить.
– Я был на том приеме…
– В посольстве фогелей?
– Да, меня пригласили, единственного из всех репортеров. Приглашение прислали мне домой, лично в руки… Это показалось мне странным, обычно подобные приглашения высылают в редакцию. Поэтому я попытался выяснить имя отправителя…
– Получилось? – заинтересовался я.
– Да, приглашение отправил некто Степан Симбирский. Поговорить с ним у меня не получилось – оказалось, он из деловых, опаснейший человек… но приглашением я воспользовался и на прием пошел. Грех был упускать такой шанс… – Репортер умолк, тяжело дыша.
Симбирский? Ведь именно его люди привезли Валера нанимать меня на работу… Но Белла сказала, что случайно вспомнила о своем старом приятеле уже после инцидента. Значит, все случилось не совсем так, как мне хотели это представить.
– Пульс? – негромко спросил Блюмберг.
– Сто восемьдесят. – Циля держала запястье Грэга в своих руках. – Учащается.
– Это опасно. – Доктор повернулся ко мне. – Пора заканчивать разговор. Вы все вопросы задали?
– Я даже еще и не начинал…
– У вас есть максимум минута.
– Грэг, сосредоточься, прошу тебя. У нас мало времени! Что произошло на приеме? Что ты видел?
– Фогели были милы и весьма дружелюбны…
Я видел, с каким трудом дается Грэгу этот разговор, он вновь побледнел, пот выступил на его лице. Циля время от времени промокала его лицо полотенцем, Грэг, казалось, ее не замечал.
– …Их главный посол произнес речь.
– Валер?
– Да, кажется, его зовут так или очень похоже. Он говорил о шансе, выпавшем нашим мирам, о будущем сотрудничестве, о перспективах развития. В общем, всю ту чушь, которую вечно мелят дипломаты. Они везде одинаковы, – криво ухмыльнулся Грэг.
– Что с тобой случилось?
– Я не знаю, я плохо помню, что было после… прием, речь посла, ответная речь, все смутно, все словно плывет перед глазами… что-то укололо меня в шею… потом я отправился домой… больше ничего не помню…
Блюмберг, также внимательно слушавший Грэга, быстро осмотрел его шею и подошел ко мне.
– Есть след от инъекции, – негромко сказал он. – Ему что-то ввели, может, яд, который не до конца сработал. Но вполне вероятно, что это было особое средство, и подействовало оно как надо…
