Люди десятилетиями, веками боялись вампиров и оборотней.
Пугали друг друга рассказами о призраках и оживших мертвецах, подземных и подводных тварях, что приходят из иных миров.
Трепетали, страшась вселения адских сущностей и демонов.
Прислушивались к таинственным ночным шорохам и стукам – боялись стать жертвами злобного духа, полтергейста…
И в итоге, добившись высочайшего уровня развития техногенной цивилизации, сами, своими собственными руками и силой разума, создали немыслимый ужас, способный разорвать человеческий мозг, вывернуть наизнанку душу.
Человечество в конечном счете погубит не вирусная инфекция, не глобальная катастрофа и не атомная война, а массовый уход за границу Портала…
Никто по-настоящему не знает, что находится в мире, обманувшем законы физики. Кто они – его Обитатели?
Можно ли выжить в Нулевом измерении и не сойти с ума?..
(Теана Ковачевич, «Неожиданный Апокалипсис. Закат цивилизации»)
Глава первая. Алекс решает проблему
– Ты не опаздываешь? – прокричала из кухни мать.
Он хотел ответить, но статья была слишком интересная, чтобы отвлекаться, и Алекс просто покачал головой, отмахиваясь и от матери, и от вопроса, как будто она могла его увидеть.
Не получив ответа, мать заглянула в комнату.
– У тебя лекция через полчаса.
Алекс посмотрел на нее затуманенными взглядом.
– Что, прости?
– Ау! – Мать помахала рукой у него перед носом. – Отец, говорю, ушел рано. До университета будешь добираться сам!
«Надо было все же попробовать сдать зачет на доступ к видео-курсам, – подумал Алекс. – Но чего уж теперь».
– Завтрак на столе, – сказала мать, когда Алекс вышел из ванной.
– Не успеваю. – Он заглянул в комнату, схватил сумку и чуть не бегом побежал в прихожую. – В универе поем.
– Пластмассовая еда из автомата – что может быть полезнее для желудка, – вздохнула мать, выходя за ним в прихожую.
– Все так едят, никто не умирает.
Он мог бы добавить, что она и сама готовит из тех же самых «пластмассовых» продуктов: хлеб, мясо, молоко – разве есть сейчас что-то натуральное – в полном смысле этого слова? Кто и где в последний раз видел живую корову или курицу? Однако промолчал: спорить бесполезно, мать свято верила, что домашняя еда в любом случае полезнее. Дома и стены помогают – что-то в этом роде.
– Пока, мам. До вечера.
Алекс чмокнул мать в щеку и вышел из квартиры. На лекцию он, ясное дело, опоздал. Еще и на входе, как назло, застрял – карточку заело. Пришлось администратора звать. Пока то, се… Время шло, бежало.
По закону подлости, читал Зверинцев, которого студенты ожидаемо прозвали Зверем, и который, прекрасно зная об этом прозвище, всеми силами поддерживал репутацию – рычал, кидался на людей и готов был перегрызть глотку всем, кто ему чем-то не угодил.
– О, господин Кущевский! Рады вас видеть! Как всегда, вовремя! – елейным тоном проговорил Зверь, обернувшись к двери, и тут же, без перехода, рявкнул: – Вы в курсе, что лекция уже десять минут как началась? Вам невдомек, что я могу потерять мысль по вашей милости? – Это был не вопрос. – Ах, да! Откуда вам знать – в вашей голове мысли вряд ли рождаются!
Зверинцев уставился на Алекса поверх очков и не спускал с него взгляда, пока парень не уселся на свое обычное место на четвёртом ряду. Известный прием, один из любимых у Зверя: буравит тебя маленькими злыми, как у кабана, глазами, и все остальные волей-неволей тоже пялятся.
Алекс бросил сумку стол. Стас подвинулся и скорчил рожу: мол, не обращай внимания на придурка. Зверь он и есть Зверь.
Лекция покатилась дальше. Алекс достал электронную тетрадь, хотя и непонятно – зачем было это делать? Все, о чем вещает Зверь, есть в бесплатном доступе в университетской библиотеке. Вообще непонятно, с какой стати сюда таскаться.
Впрочем, на самом деле, понятно, – зачем. Если и к электронному курсу доступа нет, и на лекции его тягомотные не ходишь, и заданий в конце лекции не выполняешь, Зверь ни один семинар не зачтет, к экзамену не допустит.
Не только Зверь – большинство преподов так поступают: у них зарплатные баллы не начисляются, если аудитории пустые, студентов на лекциях нет. А без баллов, бесплатно, кто захочет работать? Но другие стараются, дают полезный материал, а у Зверя, гада, только репрессивные методы.
– Так ты идешь? – шепотом спросил Стас, когда Зверь привычно забубнил свою чушь про особенности исторической обстановки и общественные волнения в конце двадцатого – начале двадцать первого века.
– В России тогда наблюдался сложный, переходный период, сопровождавшийся острыми кризисными явлениями, – сыпал заученными фразами Зверь.
«А в России вообще был хоть когда-нибудь простой период безо всяких кризисов и «явлений?» – спросил себя Алекс.
– Куда иду?
Стас поморщился.
– Ты издеваешься? Договорились же…
– Все-все, ясно, Новый год отмечать, – вспомнил Алекс. – Не знаю.
– А кто будет знать? – продолжал напирать Стас. – Так трудно решить?
Зверь окинул взглядом сонную аудиторию. Слышал, что кто-то болтает, а кто, не сообразил. Алекс воспользовался моментом и шикнул на друга: потом, все потом, препод вот-вот рассвирепеет! Хватит будить в Звере зверя. Стас отодвинулся и замолчал.
Ромка Костров, который сидел наискось, справа от них, оглянулся, смерил Алекса взглядом и криво усмехнулся. Половина головы у Кострова была гладко выбрита, на второй половине – жесткий черный «ежик». Последний писк моды у пижонов. А Костров еще и глаза подводил.
Они с Романом и Стасом вообще-то были в одной компании, и Стас даже полагал, что Ромка отличный парень, хотя и чокнутый, конечно. Алекс старался подавить в себе неприязнь, выказать свое расположение к Кострову, но это не всегда получалось. К тому же он чувствовал, что антипатия – взаимна.
Алекс вернул ему улыбку, и Роман отвернулся, предоставив лицезреть свой полубритый затылок.
– И, хотя в правительстве всерьез обсуждался вопрос об отключении России от всемирной сети, всем нам известное открытие, сделанное группой ученых, навсегда изменило ход мировой истории, – вещал Зверь.
На дисплее у Алекса высветилось сообщение: «Ты с нами? Отпросился у хозяйки? Отпустила?»
Черт бы побрал этого Кострова! Он опять воззрился на Алекса с кривой улыбочкой. Нет, все же в нем точно есть что-то неприятное, говнецо какое-то, как любит говорить мать.
