Его одного…
«Кайра!»
Падая, проваливаясь в иную проекцию, Алекс не видел ее. Не знал, лежит ли она на краю разлома или провалилась внутрь, пришла она в себя или все так же находится без сознания.
Алекс хотел зацепиться, схватиться за края, чтобы выбраться обратно в макромир, где жили гигантские чудовища, и где Кайра осталась в одиночестве, беззащитная, раненая, слабая, но у него, конечно, не получилось. Ведь и краев у Портала нет.
Оказавшись к другой проекции, Алекс немедленно рванулся обратно в Портал в безумной надежде, что окажется рядом с Кайрой и попытается спасти ее, но, конечно же, ничего не вышло.
Проекция исчезла без следа, затерялась среди миллиона, миллиарда других, и отыскать ее было уже невозможно.
Глава двадцать четвертая. Алекс зализывает раны
«Девять лет назад я писала в дневнике, что мне надо принять самое важное в жизни решение. Лила слезы, жаловалась на несправедливость судьбы. Знала уже, что оставлю Мари, но все равно ныла, сетовала. Боже мой какая я была идиотка! Простить себя не могу.
Глупости своей не принимаю, жестокости, недалекости.
Она жила во мне, а я грызла ее за это своими черными мыслями, своим недовольством. Ее сердечко билось, а я не хотела этого, считала детскую жизнь ошибкой и иронией судьбы.
Мне все чаще кажется, что, впечатывая, обращая в слова мысли о том, что ребенок мне только помешает, свяжет по рукам и ногам, я накликала то, что случилось.
Девять лет… И мне снова – принимать решение. Уйти или остаться? Уйдя туда, останусь ли я? Но оставшись, уйду точно…»
Алекс бережно закрыл тетрадь. Он словно слышал голос Кайры, говорил с ней. От этого было одновременно и легче, и тяжелее.
Он уже давно жил на острове среди моря. «Дайна» – это было написано на бело-голубом флаге, который развевался на крыше крошечного домика в глубине острова. Может быть, это было названием клочка земли, куда занесло Алекса.
Был ли этот остров фантазией клиента или существовал где-то на самом деле, он не знал, но был благодарен тому, кто заказал эту проекцию. Ручей с пресной водой, небольшой запас еды, удочки, с помощью которых Алекс научился ловить рыбу, – спасибо тебе, незнакомец.
Алекс был рад, что отыскал этот остров, и собирался пробыть тут подольше, собраться с мыслями, прежде чем отправиться дальше. Здесь можно было часами сидеть и смотреть на море, а потом завернуться в одеяло и уснуть прямо на берегу. И увидеть сон. Сны – вот все, что у него оставалось. В снах была Кайра.
Потеряв ее, он долго метался по проекциям, перебегая из одной в другую в бесполезных поисках. Знал, что ничего не выйдет, но не мог остановиться. Голова кружилась, кровь лилась из раны, унося с собой жизнь. Алекс мчался, пока хватало сил, а потом упал в проекции, имитирующей зал ресторана, и вырубился.
Из ресторанного зала, немного придя в себя, он перебрался в более подходящее место, где можно было лежать не на полу, а на кровати – кажется, это был номер в гостинице. Или небольшая квартирка. Там он провел долгие часы (или дни?), в основном спал. Есть Алекс не мог и не хотел, да еды там и не было, только пил воду в перерывах между пробуждениями.
В проекции была большая ванная комната, из крана текла горячая вода, и он смог смыть кровь и пот, очистить тело от грязи. Кажется, уже одно это подействовало, как лекарство.
Жало «мухи» не было ядовитым, антибиотики, что были в рюкзаке у Кайры, не дали ране загноиться. Он поливал ее антисептиком, накладывал повязки, бинтовал, глотал обезболивающее, когда боль становилась невыносимой, и никогда не думал о бесполезности всего этого.
Алекс по-прежнему хотел жить и не стыдился своего желания. А еще верил, что рано или поздно отыщет Кайру. Знал, что девушка выжила. Сложно было представить себе, как ей удалось спастись, но это все же произошло.
То была не вера, а уверенность.
«Однажды я встретила саму себя. Увидела спящей на поляне, под деревом. Сначала не поняла, кто это, подошла ближе… Это была я, но не совсем. Трудно объяснить. Внешность почти такая же, но на лице – заживший шрам. Большой уродливый рубец через всю щеку. Выходит, с ней – со мной! – случилось что-то, другая-я боролась, попала в переделку…»
Кайра рассказала ему об этом в самом начале их знакомства. Тот шрам, о котором она говорила, должен был остаться от удара паукообразного монстра. Кайра видела себя после того, как они потеряли друг друга. Во всем этом сложно было разобраться, но Алекс давно оставил попытки понять логику Пространственной Зоны. Ее не было вовсе, либо она была ему недоступна.
Там же, в проекции, где приходил в себя после ранения, Алекс окончательно уверился в том, что Зона – непостижима. И что она, словно живое существо, играет с теми, кто оказывается в ее власти.
Как-то, проснувшись, Алекс сполз с дивана и побрел в ванную. Мучила жажда, пить хотелось, как никогда в жизни. Казалось, он высох, словно древнеегипетская мумия, даже внутренности склеились.
Оказавшись в ванной, Алекс засунул голову под кран, умылся и жадно выпил два стакана холодной воды с привкусом хлорки. В ванной было большое, от пола до потолка, зеркало. Алекс задержался возле него, разглядывая свое отражение.
Ему казалось, что перед ним – совсем другой человек. Вовсе не тот, который Бог знает, как давно вошел в Пространственную Зону в компании таких же юных, беззаботных, наивных балбесов.
Сколько ран появилось на теле! Укус морской бестии, следы от избиения Даниилом и Мопсом, не зажившая еще рана, которую нанесла тварь-«муха». Но гораздо больше ран было в душе. Невидимых, но, тем не менее, явных, наложивших несмываемую печать на внешность.
Возле губ появилась складка – знак того, что прежде он чаще улыбался, а теперь научился страдать. В выражении лица больше не было готовности удивляться и радоваться. Исчезла открытость взгляда, на смену ей пришли настороженность и затаенная горечь. Плотно сжатые челюсти отражали постоянное напряжение.
Нет, Алекс не постарел, но стал выглядеть взрослее. Изменился навсегда, и прежним ему не стать.
Он уперся лбом в прохладную поверхность, оказавшись лицом к лицу со своим отражением. Постоял так, потом отстранился и произнес с невеселой усмешкой, глядя себе в глаза:
– Когда я пришел сюда, то еще не знал, что Кайра давно оказалась в Зоне. И что те трое, Мопс, Даниил и бедолага-клерк тоже уже здесь. Если бы мог, сказал бы себе: «Готовься».
Алекс отошел от зеркала, взялся за ручку двери, собираясь выйти, и его вдруг обдало ледяным холодом.
«Трое уже здесь. Готовься», – услышал он в зеркальном лабиринте! Не эти ли слова Алекс только что произнес? Он, сегодняшний, каким-то образом сказал это себе – тогдашнему! Вырванные из общего контекста, слова прозвучали в тот момент, как предостережение.
