Однако вопреки моим ожиданиям, чувствовала я себя в его доме вполне сносно. Даже грусть была ностальгическая, легкая, а не давящая. Наверное, сыграло роль то, что после смерти Мари мы с Саймоном не стали врагами, наоборот, сблизились, как никогда. Я иногда думала, что если бы мы были так близки прежде, то ни за что не расстались бы… Но это, конечно, иллюзия. Как говорится, история не знает сослагательного наклонения.
В том, что мы снова стали тем, кем были когда-то – друзьями, партнерами, единомышленниками, конечно, заслуга Саймона, не моя. Он поддерживал меня, как никто, никому не позволял слова дурного обо мне сказать. Я не могла дышать от чувства вины, а он находил правильные слова и вытягивал меня из болота. Саймон позволил мне вернуться к работе, и благодаря этому я выжила, не сломалась, не опустилась на дно.
Мы стали частью одной команды, вместе стояли у истоков открытия Пространственной Зоны, и до недавнего времени я верила, позволяла себе верить, что жизнь моя, наконец-то, идет по правильному пути.
Верила, пока Саймон не стал одержимым. Пока не решил отправиться в Нулевое измерение.
Он открыл мне дверь и, кажется, не удивился моему приходу. Проводил в гостиную, предложил выпить.
Мы сидели на диване, потягивали белое вино, пытались вести светскую беседу, подступая к главному.
– Ты пришла разубедить меня, не так ли? – спросил Саймон, и я услышала скрытую агрессию в его голосе.
– Ты мне слишком дорог, – ответила я. – А то, что ты собираешься сделать, слишком опасно, и тебе это известно не хуже, чем мне.
– Когда-нибудь это нужно сделать. И кто должен пойти, если не руководитель проекта? Ты? Или Теана? А может, лучше пожертвовать уборщиком помещений – его не жалко?
Я видела, что он заводится.
– Саймон, никто не спорит, сделать это нужно. Но сейчас еще рано. Мы пробовали отправлять в Нулевое измерение только предметы, растения, крыс и кошек.
– Все они благополучно возвращались, не так ли?
– Да, но это не мыслящие существа. Должно пройти время…
– У меня нет этого времени! – взорвался он. – Мне пятьдесят три, Кайра, и я не хочу объявить о главном открытии своей жизни в семьдесят!
– Это глупости! – не выдержала я. – Ты известный ученый с мировым именем, и к тому же находишься в отличной физической форме. Тебя ждут еще как минимум тридцать лет плодотворного труда. Неподготовленным бросаться в Пространственную Зону только из-за научных амбиций и собственного тщеславия…
– Дорогая моя, помнится, из-за, как ты изволила выразиться, «научных амбиций и собственного тщеславия» ты ребенка не желала рожать.
Это был удар ниже пояса, я никак не ожидала такого от Саймона. Правда, я понимала, что он просто ляпнул, не подумав. Сорвалось – чего уж там, бывает. К тому же он и сам сознавал, что не стоило ему бросать мне в лицо этой фразы. Принялся извиняться, говорить, что свалял дурака и вовсе так не думает. Я не стала надувать губы, тем более, что, в общем-то, он был прав, но дальнейшего разговора не получилось. Вскоре я ушла, так ничего и не добившись.
– Всю ночь не спала, – призналась Теана. Мы с ней пришли в лабораторию первыми, почти на час раньше остальных. – Неужели это случится сегодня?
На девять лет старше меня, Теана всегда выглядит безупречно. На работу приходит, как на модный показ, разрушая образ ученого, которому плевать на собственную внешность. Никаких джинсов, мышиных «хвостов» на затылке и туфель без каблука – прическа, макияж, духи, шпильки, костюмы из последних коллекций. У Теаны прекрасное чувство вкуса и богатый любящий муж. При этом она умна, как черт и, мне кажется, самая талантливая в нашей группе.
Теана обожает Нулевое измерение. Пространственная Зона ее завораживает. Перспективы, которые откроются перед человечеством в том случае, если оно станет практиковать выходы в Пространственную Зону, Теана считает чуть ли не божественным даром. От ее фанатизма мне не по себе, но я стараюсь это скрывать. Мы все считаем друг друга близкими людьми.
– Боюсь за Саймона, – сказала я, и Теана принялась убеждать меня, что это напрасные страхи. Может, для того я ей об этом и сказала, чтобы она убедила меня, мол, не стоит так переживать.
Только все равно ничего у нее не вышло.
Разговор не клеился, и Теана уткнулась в свой компьютер. Пришли Майкл и Джон, последним явился Саймон. Я смотрела на него, чувствуя, как ноет сердце.
Он был сегодня так молод, воодушевлен и хорош собой! Шутил и одновременно был собран и сосредоточен. Мне показалось, что я снова – восторженная студентка, которая чуть дыша слушает его блестящие лекции. И не было ничего – прожитых лет, обид, боли, смерти малышки Мари, несостоявшегося брака…
… Я не смогла отговорить его, а больше никто не пытался. В девять часов одиннадцать минут доктор Саймон Тайлер вошел в Пространственную Зону, совершив величайший подвиг во имя науки.
Не буду писать здесь о том, как осуществляется выход в Нулевое измерение. Все технические моменты я подробно описывала не раз. И в дневниках, и в многочисленных статьях, которые мы писали и публиковали, все пятеро. Правда, отношение к ним было скептическое, научная среда приняла наше открытие настороженно, до широкой общественности информация не доводилась. Саймон полагал, что все изменится, когда в Пространственной Зоне побывает человек. Побывает – и расскажет обо всем.
Доктор Тайлер вошел в перекрестье волн, пропал и появился снова спустя пятьдесят шесть минут.
Беда в том, что настоящий Саймон так и не вернулся из Зоны. Она его не отпустила.
Я пишу эти строки спустя неделю после его страшной смерти. Раньше просто не могла – вообще ничего не могла, будто умерла вместе с ним, ушла в темную яму, куда его опустили.
– Саймон не должен был умереть, – как робот, повторяла я раз за разом, никакие другие слова не шли с языка.
– Это был его выбор… Великий ученый… Трагедия… – шелестело вокруг.
Я ненавидела всех, кто пришел на кладбище. И себя ненавидела тоже. Как я могла оставить его одного?
Выйдя из Пространственной Зоны, Саймон не произнес ни слова. Мы вчетвером наперебой расспрашивали его, тормошили, но он ничего не сказал. Только смотрел прямо перед собой остановившимся, до странности пристальным взглядом, как будто видел что-то недоступное нашему пониманию.
Саймон ушел домой, и больше мы его не видели. На следующий день он не явился в лабораторию, не отвечал на звонки. Мы гадали, что случилось, так и сяк судили-рядили, что делать, но ничего не решили.
– Может, съездить к нему? – предложила я.
– Думаю, он никого не хочет видеть, даже тебя, – ответил Майкл.
