Алекс долго старался забыть земляничную поляну – место, где он сначала был счастлив, а потом погрузился в пучину черной безысходности. Это не сразу, но удалось, и с той поры минули уже десятки снов и сотни проекций.
Он видел многое. Даже слишком многое, и потому уверил себя, что нет в Пространственной Зоне ничего, что могло бы по-настоящему потрясти его, выбить из седла. Но, как всегда, ошибся. Зона снова, в который уже раз, явила ему чудо.
Глава двадцать седьмая. Письмо
Алекс оказался в этой комнате после долгой череды пустых и бесполезных проекций, в которых не мог задержаться. Он безумно устал, хотел спать, поэтому сначала, когда увидел, где оказался, подумал, что свалился где-то, уснул и видит сон – обманчивый, сказочный. Или же попросту спятил: бесконечное, бессмысленное хождение по проекциям лишило его рассудка.
Алекс снял с плеча рюкзак и поставил его возле ног. Протер глаза, чтобы убедиться, что все происходит на самом деле, что ему не чудится.
Медленно, боясь, что видение померкнет, рассыплется в прах, он обошел небольшую комнату. С благоговением коснулся стен, провел пальцами по корешкам книг на полке. Тронул струны гитары, и те отозвались печальными, тающими нотами. Поправил лежавшую на диване декоративную подушку в форме улыбающегося подсолнуха. Эту подушку ему подарила бабушка. Алексу было тогда восемь лет. Бабушка вскоре умерла – это был ее последний подарок любимому внуку.
Он очутился в своей собственной комнате. Никакой ошибки быть не могло. Со всех сторон его обступили знакомые, дорогие сердцу, хотя и полузабытые уже вещи. Он знал историю их появления в его «личном пространстве» – так Алексу нравилось называть свое обиталище.
Любимый ночник, похожий на кокон из белых ниток, который не нравился маме, хотя она не говорила об этом сыну. Полосатые занавески. Плед на диване – тоже в разноцветную полоску: оттенки «вырви глаз», смеялся отец.
А вот высоченный зеркальный стенной шкаф – Алекс отражался в зеркале в полный рост. Он раздвинул дверцы: внутри была развешена на плечиках его одежда, стопочками было сложено белье, футболки, джинсы. В жизни у него не особенно получалось следить за порядком, но тут, в проекции, все лежало и висело аккуратно, как будто мама, потеряв терпение, велела ему прибраться, и он послушался.
Прямо перед окном, уставленным цветочными горшками, серебрился Портал. Алекс сел на диван. Что все это значит? Голова шла кругом, он плохо соображал.
«А что, если это – конец?» – пришло ему на ум.
Возможно, Пространственная Зона решила, что достаточно наигралась с ним, а он достаточно настрадался. Его пребывание здесь вовсе не было бессрочным, как ему казалось. Пришла пора остановиться, закончить свой путь, прекратить бег. Если выбирать между вариантами, где оборвать гонку и наконец-то отдохнуть, то разве найдется место лучше собственной комнаты?
Смерть сама по себе больше его не пугала – страшили лишь возможные предсмертные мучения. Он и так уже не жил, а только гнался за подобием жизни. В рюкзаке лежали таблетки, к которым он не притрагивался, – сильное успокоительное. Как просто! Выпить их все сразу, лечь на диван, укрыться с головой и заснуть.
А проснуться уже в другом мире. Где угодно, хоть в аду, если он существует, только не в Пространственной Зоне.
Алекс думал об этом спокойно. Он знал, что, оказавшись здесь, в этой комнате, он не сможет уйти, чтобы продолжить и дальше мчаться по проекциям. Нет у него для этого сил, решимости, желания.
Взгляд упал на электронную тетрадь, лежащую на столе. Алекс вспомнил, что вскоре после новогодней ночи ему предстояло сдавать сессию, и первым в списке значился экзамен у Зверя. Как он боялся «завалить», и какими смешными, детскими выглядели теперь эти нелепые страхи!
Повинуясь ностальгическому порыву, Алекс подошел к столу и взял тетрадь в руки. Взял – и его словно приморозило. По спине побежали мурашки, руки задрожали, он едва не выронил электронное устройство.
Крупными буквами на экране было напечатано: «Возвращайся, Алекс».
Два слова, всего два, но они перевернули его душу.
Нет, эта комната – не очередная головоломка Пространственной Зоны, не место, где ему предложено умереть! Кто-то специально создал эту проекцию для него, для Алекса!
Этот человек знал, что он исчез, и ждал его возвращения. Не «кто-то», а родители – больше некому.
– Мама! Отец! – громко сказал Алекс, словно ожидая, что они откликнутся и помогут.
Но они уже помогли… Надпись в тетради – это ведь ключ, намек, подсказка. Где-то здесь, в комнате, родители спрятали нечто, способное вернуть Алекса из Пространственной Зоны. Прямым текстом указать на это они не могли, чтобы не воспользовался кто-то другой.
Если бы в комнате оказался не Алекс, а посторонний человек, то призыв «Возвращайся!» ничего бы ему не сказал. Он адресован только Алексу, а значит, он должен догадаться о смысле этой фразы.
Алекс пробежал по комнате туда-сюда, стараясь сконцентрироваться, привести мысли в порядок. Ответ пришел внезапно, словно кто-то прошептал ему на ухо, и он даже засмеялся, до чего все просто.
Конечно, отгадка может крыться только в одном месте. Удивительно, как он сразу не догадался, – все же очевидно. Алекс подошел к полке и взял в руки деревянный сундучок, который папа привез ему из Испании. Пираты, корабли, клады, зарытые на необитаемых островах – Алекс буквально бредил всем этим. И прятал в сундучке свои сокровища.
Чтобы открыть шкатулку, нужно постараться: это была довольно хитроумная конструкция. Поворот ключа результата не давал – необходимо было отыскать скрытую пружину и надавить на нее.
Алекс сделал все, как надо, и крышка приоткрылась. Внутри лежал белый плотный конверт. Он осторожно вытащил его – конверт был заклеен. Алекс поднес его к окну, чтобы взглянуть на свет. В конверте, похоже, находился лист бумаги и что-то еще.
Волнуясь так, что, кажется, забывал дышать, Алекс вскрыл конверт. Там, действительно, находился сложенный пополам лист бумаги и еще один маленький запечатанный конвертик.
Он развернул лист бумаги и прочел: «Здравствуй, Алекс!»
Письмо.
Письмо, которое непостижимым образом нашло его в Пространственной Зоне.
«Здравствуй, Алекс!
Я пишу тебе, не зная, прочтешь ли ты когда-нибудь эти строки. Я уже даже не знаю, надеюсь ли, верю ли… Прости. Я ведь не имею понятия, жив ли ты.
Ты остался в Пространственной Зоне, и в первое время тебя пытались искать, хотя всем с самого начала было ясно, что это бесполезно. Никто не возвращался из Зоны после закрытия Портала, обратной дороги нет. Это были просто попытки продемонстрировать, что предпринимаются какие-то усилия. Все закончилось уже к весне.
Закончилось для всех, кроме твоих родителей и меня. Если ты читаешь это письмо, то, наверное, удивляешься, причем тут я. Ты ведь вообще вряд ли замечал, что я есть на белом свете.
