– Чего молчишь, счастье мое чешуйчатое? – гаденько осведомилась я, набирая воду в таз. – Приманил ты брачной песней отличного кандидата! А что? У него машина есть… Точнее, была… Квартира своя… Даже аквариум с рыбками! И ремонт в квартире шикарный. Был. Не жених, а просто мечта! А еще он рыбак, так что ты его сто процентов заинтересуешь!
Русал молчал, глядя на дверь, которая тряслась под ударами, прикидывая, брачная это перспектива или все-таки мрачная?
– Погоди, милый. Сейчас будет разнообразие! – кисло улыбнулась я, гребя с тазиком в ванную, тихо постанывая и всхлипывая. – Сейчас у тебя отбоя от кандидатов и кандидаток не будет!
Сосед орал в трубку своей жене, чтобы быстрее приезжала, ибо он один не справится. По гулкой площадке шлепали чьи-то тапки и раздавались злобные голоса. Любвеобильный головастик решил испытать судьбу и мои нервы, поэтому затянул свою песню. Хотя, мне кажется, что «головастик» – это незаслуженный комплимент.
– Откройте! – верещала соседка снизу, пока я выливала десятый таз в унитаз, тихо постанывая и всхлипывая от того, что ломит поясницу.
– Сейчас! – жалобно отозвалась я, проверяя капающий вниз подтеки с потолка. – У меня тут у самой потоп!
– Да вы что? – нервно и язвительно заметила соседка, продолжая барабанить в дверь. – Мы ремонт недавно закончили! Открывай!
Затолкав Русала в комнату, закрыв межкомнатную дверь и прижав ее стулом, я открыла входную дверь, выпуская еще порцию воды на лестничную клетку, глядя на собравшихся соседей взглядом потерпевшей.
Грустно показывая на мокрый потолок, и разводя руками, мол, какой спрос может быть с несчастной жертвы чужого произвола, я всхлипывала и вздыхала.
Вся злость, которая обуревала моих соседей, перенеслась на владельца недвижимости сверху, покинувшего свою уютную обитель и исчезнувшего после поножовщины в направлении известном, но не суть важном. Дальше бессильной злости дело не пошло, по причинам вполне понятным. Молча поджав губы и хвосты, соседи разошлись спасать свое имущество.
– И что это за мода такая? – нашла к чему придраться Матвевна, которая хоть и не пострадала, но всегда ходила с пострадавшими за компанию, как на светский раут. – Музыку всю ночь слушать?
– Извините, больше не буду, – скромно потупилась я, заглядывая в строгие старушечьи глаза, а у самой перед глазами мелькал мой любвеобильный карась с носком во рту. Матвевна заявила, что меня ей не рекомендовал районный терапевт, и проживание со мной в радиусе километра плохо сказывается на ее уже пошатнувшемся здоровье. И топаю я как конь, и ору, как мартовские коты, а тут еще вырядилась, как проститутка! Какое сердце тут выдержит!
Пока я выслушивала обилие диагнозов, противопоказанием к которым я являюсь, стул позади меня прыгал, ручка вращалась, требуя выпустить ихтиандра в нейтральные воды. Дать, ему, так сказать, водный коридор!
Мне пригрозили сухоньким кулачком, вывалив полсотни диагнозов, о которых стало известно благодаря передачам «За здоровье» и старым журналам «Сам себе диагност», а потом с кряхтением понесли заболевания, половина из которых не совместимы с жизнью, в сторону своей квартирки. Я захлопнула дверь, снова принимаясь за работу.
– Разве ты не хочешь увидеть подводный мир? – сладенько начал Русал, пока я перешагивала через его хвост, неся очередной тазик в ванную.
– Спасибо! Жак Ив Кусто мне уже все показал! – буркнула я, выливая таз в унитаз и с хрустом разгибаясь.
– Ты никогда такого не видела! Пестрые рифы, затонувшие корабли и косяки рыб, – соблазнял меня Оху, смачно описывая то, что я могу спокойно посмотреть на любом образовательном канале.
– Рыбы – то чем накосячили? – закатила глаза я, слушая его рассказ через слово. Не тот косяк косяком обозвали, ой, не тот! Мне за шиворот с потолка упала холодная капля.
Мне не ответили. Через два часа влажный ламинат разбух и вздулся, обои снизу отклеились, а деревянная дверь в ванную перестала закрываться. В ванне лежал обиженный Русал, вокруг него плавала маринованная морская капуста, а на решеточке стояла тарелка с килькой.
Я чувствовала себя самой гостеприимной хозяюшкой на свете, вспоминая те замечательные времена, когда могла спокойно искупаться или принять душ. Мне кажется, что скоро от моего запаха будут шарахаться даже облезлые любители микрофинансового кредитования «На опохмел». Кредитованием на микро и макро попойку, я обычно не занималась, понимая, что раз мужик накопил в себе основные качества: две руки, две ноги и голову, то он априори может работать. Есть ведь ряд работ для мозговых меньшинств, не требующие участия основного органа?
– Тебе соли сколько сыпать? – раздраженно спросила я, доставая пять килограмм соли, которую еле притащила из магазина.
– Уже не надо, любимая…. Когда у нас начинается брачный сезон, мы выходим в пресные воды… – сладенько заметил Русал, встряхивая мокрыми волосами. – Паховые пластины раскрываются навстречу любви…
Сдержать радостный возглас было нелегко.
– Любимая моя, правильно говорить слово: «вобла»! На конце «а», а не «я». Первый, кто приплывет на твой зов, станет твоей судьбой! Ты приплыла на мой зов… Считай, что море нас поженило! Так что ты – моя жена!
Я даже знаю, как называется это море! Море неприятностей!
– Послушай, русал! – прокашлялась я, пытаясь отдышаться после уборки. – Я пока что замуж не… Мне нужно получить благословение от родителей… Для меня это очень важно!
– И после этого можно спариваться? – осведомился Оху, вылезая из своего «аквариума»
Спариваться? Я уже спарилась! И запарилась! Попробуй тридцать тазиков воды вычерпать, а потом с тряпками по полу ползать! Перед глазами промелькнула фотография папы с огромным сомом в руке, которая украшает семейный альбом.
– Понимаешь, мой отец – рыбак! – вздохнула я, как бы намекая, что улов дочки сильно порадует сердце старика. «Чтобы рыба хорошо засолилась…» – продолжал мамин голос, который я отгоняла, разглядывая чешуйчатый хвост.
– Бывает! Только я – не русал, глупая устрица, – игриво заметил Оху, лаская меня взглядом и протягивая ко мне накачанную руку. – Я – тритон!
– А я – не устрица, я – планктон! Офисный планктон! – я отползла подальше, поправляя полотенце на сушилке и ногой расправляя влажный туалетный коврик.
Уже два часа я лежала на кровати, прижимала к груди подушечку, мучимая позывами в туалет. Из ванной доносилось горловое пение на повышенных децибелах. «Плыви ко мне, жена моя! На солнце блещет чешуя! Люблю и хвостик твой, и спинку! Хочу, чтоб каждая икринка была похожа на меня!». Нет, такими темпами слово «вобла» я никогда не научусь говорить правильно! «Плыви ко мне, я уже засох от любви! Плыви ко мне! Иди ко мне!», – орал Тритон, но что-то мне подсказывало что, не «иди ко…», а «иди от…». Ну да ладно. Я уже наслушалась про трепет паховых пластин сохнущего от любви Тритона, поэтому перестала обращать внимание на туалетные серенады.
