– Эй, ты хоть помяукай, ради приличия, – язвительно заметила я, глядя на две черепушки, которые никак не могли определиться, куда им идти. Одна голова настаивала на продолжении прогулки, другая срочно требовала домой.
– Помнится, была кошечка у меня, так померла, – вздохнула Матвевна, подводя вполне закономерный итог кошачьей жизни. – Я ее и рыбкой кормила, и пирожками,и суп варила из очисток картофельных, и молочка давала… А как заболела, так все таблетки на нее извела. И горчичники ей ставила, и банки, и таблетки от кашля давала, растирала барсучьим жиром, капала ей из пипетки марганцовку. Потом кричит, словно сердце схватило. Ну я ей корвалолу … Лечила-лечила… А что вы хотели? Ветеринары нынче дорогие! Да и я бы свою Мурку этим живодерам не отдала… Видишь, здоровьем слаба была… Сроду. Сердце! Помучилась немного и померла… Молодая кошка была… Сколько ей было?… Три года… Кажись, три… Взяла бы я сейчас котенка, да здоровье уже не то.
Мне кажется, что в этот момент, даже кошки рожать перестали.
– Эх! – махнула рукой Матвевна, опершись на палочку. – Была ни была… Скучно мне одной. Светочка, когда котята будут, пойдешь топить, всех не топи! Мне одного оставь…
Нет, я лучше буду гуманистом. Нельзя его одного оставлять.
– Ты у нас кто? Мальчик или девочка? – поинтересовалась я, у твари, которая одинаково подходит под две пословицы «горе от ума» и «одна голова – хорошо, а две лучше!». Мне, разумеется, не ответили. В итоге головы посовещались и решили идти домой. Правда, мне пришлось слегка подтолкнуть их к правильному выбору. Ногой.
– Держи! – мне в нос ткнули букет облетевших цветов в шуршащей обертке.
Я даже боюсь их пересчитывать, глядя на их увядшие головки.
– Чего ты так на меня странно смотришь? Я тут за тобой ухаживаю! – нахмурился Энивальд. – Я сделал все, как нужно. Раздевайся!
Теперь я понимаю, что обручальное кольцо из золота мне до золотой свадьбы отрабатывать придется.
– Может, мне еще лечь, сложить ручки на груди и вывалить язык, чтобы тебе привычней было? – съехидничала я, бросая букет на пол и проходя в комнату. Я сидела, обтекала после скандальной попытки прорваться на кухню и налить себе чайку. «Это – моя лаборатория! Не мешай экспериментам!» – орал обиженный Энивальд, преграждая мне путь. Мне бы колбочку чая для успокоения, однако, нет, не положено! Идет эксперимент! И я сидела, злобно сопела и понимала, что страдания во имя науки и наука во имя страдания – это не совсем одно и тоже!
– Сейчас будет романтика! –зловеще предупредил некромант, заглядывая в комнату. – Готовься…
Вот не надо мне тут, если что, тыкать своим приподнятым настроением. У меня и так настроение уже романтическое. Я изо всех сил расстраиваюсь и настраиваюсь на суровую романтику. Мне очень хотелось куда-то улизнуть по тихой грусти, поэтому я надела платье, туфли и только потянулась за ключами, как…
– Держи! – бросил Энивальд, глядя на темень за окном. В моей руке очутилась лопата. – Мы идем гулять!
Ура-а-а! Мы идем играть в песочек! Или к маме на дачу! Других вариантов у меня нет. Хотя, постойте…
Через минуту я не знаю как, но мы очутились на кладбище. В темном небе светила большая луна, листья на деревьях зловеще шелестели, где-то выла собака и гудела проезжая часть.
– Тебе здесь нравится? – поинтересовался любитель дохлятины. – Романтично тут, не правда ли? Тишина, спокойствие…
– Не правда! – поежилась я, прижимая к себе лопату и содрогаясь от суеверного ужаса. Где-то закричала ночная птица, шлепая крылья и послышался скрип дерева.
– Я приготовил тебе сюрприз! – хмуро заметил Энивальд. – Я думаю, он тебе понравится…
Неужели шведский стол на мраморной плите? Конфеты? Хлебушек? Печенье? Не может быть! Это так мило! Целый фуршет! А ничего, что я не по дресс-коду? А то гости… тьфу ты! кости будут меня обсуждать!
– Романтическую прогулку, – тут же развеял весь флер загадки мужик-спойлер. В моей жизни была романтика в районе городского пруда. Пока один юноша считал себя поэтом, я считала убитых комаров. Комары, так же как и литературные потуги, не думали заканчиваться. И когда мне достали четвертую толстую тетрадь, исписанную мелким почерком непризнанного гения, я не выдержала и пошла домой убирать послевкусие классиками.
Листья шелестели на ветру, памятники черными силуэтами вырисовывались во мгле, где-то истошно орала какая-то птица, на полставки подрабатывающая озвучкой в фильмах ужасов. Ветерок шелестел венками и лентами, размокшие от дождя дорожки чавкали под туфлями.
– Я люблю такие места… Они навевают мысли о вечном… О вечной любви, например… – некромант попытался меня обнять, но я скинула его руку. – Светит луна, горят звезды, тишина, очень романтично…
– Вообще – то я замерзла, – простонала я, растирая озябшие предплечья и стараясь не смотреть на фотографии.
– Поэтому мы и взяли лопату. Будет совсем холодно – покопаешь, согреешься, – пожал плечами заботливый Энивальд.
Лопатой, между прочим, можно не только согреться, но и огреть. Это я уточняю на всякий случай.
– Так мило… Так тихо… Давненько я не гулял, – вздохнул некромант, глядя на меня таким взглядом, словно вывез меня на дорогущий курорт.
– Кто здесь? – внезапно раздался сиплый голос, и в нас ударил слепящий свет фонаря. – Пошли вон отсюда! Я кому сказал! Сейчас полицию вызову! Кладбищенские вандалы! Еще и с лопатой! Тузик! Шарик! Белый!
Я уже насчитала трех собак, которые бросились в нашу сторону с лаем. Откуда-то с безвестной могилы на меня ломанулся откормленный блохастик размером с теленка.
– Малыш! Взять ее! – орал сторож скрипучим голосом, обращаясь к облезлому теленку. – Да, да… Они самые… Я мужика уже второй день здесь вижу!
А я вот почему-то мужика не вижу! Он только что стоял рядом, а сейчас его нет! Бросив лопату в сторону собак, Лара Крофт, местная расхитительница гробниц, дернула изо всех сил подальше от братьев наших меньших, искренне полагающих, что царь природы – не настоящий.
Если вы считаете, что кросс на каблуках – удел избранных спортсменок, точно так же как и фигурное катание на шпильках по гололеду, то смею вас огорчить! Если за вами гонится целая стая, отъевшихся на конфетках и печеньках, собачек, вы покажете мастер-класс даже на коньках по асфальту.
Перепрыгивая через оградки, спотыкаясь об гранитные цоколи, скользя на каменных дорожках, задыхаясь с непривычки и глядя сумасшедшими глазами куда-то вперед, я добралась до забора, через который перелезла так быстро, что даже сама себе удивилась. Счесанные руки, синяк на ноге, царапина на бедре от каких-то колючих кустов, сломанный каблук и трасса, которая тянется вдоль черной кромки деревьев – вот все, что я бы назвала таксисту, пытаясь сориентировать, откуда меня забирать, если бы успела взять с собой телефон и деньги. На скорости мимо меня пронеслась какая-то машина, осветив фарами окружающие красоты. Краем уха я уловила пару аккордов песни и шелест удаляющихся колес, перед тем, как снова воцарилась тишина.
