– Ой, – вздохнули змеи, зеленея от зависти. – Просто сидит, как влитое! Как по тебе шитое, сестра! А цвет! Ну просто в тон твоих глаз! Неужели твоя будущая дочка не подарит его тебе?
– Нет. Не подарю! Это – мое платье! – заорала я, пока Золушка, глядя на меня, радовалась, что у нее всего лишь три родственницы!
– Ну ты и чудовище! Зачем расстроила женщину, которая искренне полюбила тебя, как родную дочь? – зашипели на меня сестры, утешая бедную «маму». – Как тебе не стыдно! Она же просто померяла!
– Мама! Я слышу, что ты плачешь! Что случилось? – вполз по стеночке «жених», – Кто обидел мою мамочку?
– Никто, ползуночек… Мамочка платье увидела красивое у твоей невесточки… Не удержалась и померяла, – всхлипывала мать, пока сестры театрально ее утешали. – А она кричит на меня! Слышал, как кричат на твою мамочку! Чуть ли не воровкой выставила! Без спросу взяла… Да подавись ты своим платьем! Не нужно оно мне! Я же просто померять хотела…
– Зачем ты кричала на маму? – расстроенно спросил мой слепой кандидат. – Она же просто померяла! Она столько для меня сделала!
Тут к вою присоединилась бабка. Подвывала она громче всех…
– Мамочка! Тетечки! Бабушка! – метался наш слепой герой, пока его свита изображала плакальщиц на похоронах моих нервов. Траурная процессия несла мои нервные клетки в сторону кладбища. Пока питончик Вася утешал мамочку, мамочка поползла в комнату, чтобы прилечь и отдохнуть от нервного потрясения…
– Моя невеста просто пошутила, – оправдывался за меня питончик Вася, гладя маму хвостом. – Может, у них здесь так не принято…
После этих слов воздушная тревога показалась мне писком помирающей от голода мыши.
– Ну неправа она была! Не должна была она на тебя кричать! Я ей выскажу! – успокаивал Василий ревевшую белугой мать. – Я поговорю с ней!
Тетки уже лезли в разбитый шкаф, вытряхивая все, что там есть.
– Вы что творите! – разозлилась я, пытаясь отогнать «родственниц» от шкафа с моими вещами. – Я вам не разрешала трогать мои вещи!
– Как не разрешала? Ты же только что сказала, что можно! Она говорила? – всхлипнула Гюрза Горгоновна. И все змеи дружно подтвердили. – А еще она сказала, что можно брать все, что понравится! Мы же родственники?
– Да не говорила я такого! – я пыталась собой подпереть створку шкафа и отогнать настырных змей подальше от моего гардероба.
– Вот зря вы на невестушку наговариваете! Совести у вас нет, девочки! – внезапно взяла мою сторону бабка. – Не жадная она, хорошая… Гляньте, что она нам подарила! Какой подарок! Просто загляденье!
Тут даже мать забыла о слезах, приподнялась, а хвост бабушки держал мою шкатулку, которую я прятала под матрасом. Там лежали колечки, бусики и немного золота.
– Ой, как мы были неправы! – покачали головой тетки, глядя завидущими глазами на бижутерию и ювелирку. – Да она – просто золото! Прости нас, пожалуйста!
– Положите на место шкатулку! – я попыталась вырвать шкатулку у Анаконды Горынышны, которая уже примеряла колечко, подаренное мне на совершеннолетие и любовалась сиянием маленького камушка. – Я кому сказала!
– Ой, какая красота! Не может быть! – шептала тетка, примеряя на себя нитку речного жемчуга, который достался мне от бабушки. Вторая тетка уже меряла сережки, которые я себе купила на день рождения. – Какой чудесный подарок!
– Доченька моя, – фальшиво выдавила мать, таща себе серебряный перстень с гранатом. – Ну это же такой дорогой подарок! Зачем же ты нас так балуешь!
Попытки приблизиться к серпентарию закончились потасовкой.
– Слушай, дорогой! – процедила я, бросаясь в питончику, который глупо улыбался и прислушивался. – Я им ничего не дарила, и дарить не собиралась. Они сами берут без спроса мои вещи. Бери своих тетушек, мамочек и бабушек и выметайтесь из моей квартиры! Немедленно! А то я вам таких ибабушек покажу, что мало не покажется!
Бабка едва заметно кивнула, пустая шкатулка полетела на пол, а эти сволочи расползлись по квартире. На кухне слышался звон бьющейся посуды и приторные извинения. Цыганский баран и его табор развлекались, как могли!
– Тетушки никогда не умели готовить. Ты прости их. Мы же почти одна семья, – гладил меня по плечу несостоявшийся и несостоятельный уж. Где-то в ЗАГСе репетировали речь: «Объявляю вас ужем и не ной!», пока я негодовала, пытаясь спасти свое имущество.
– Я только померяю! Ты мне разрешила! – твердила бабушка, доставая наперебой с матерью остатки моего гардероба. – Ой! Порвалось! Что ж ты так плохо шила! Руки у тебя кривые!
На пол летели рваные лифчики, белье, кофты и даже штаны. Вот конкретно сейчас краснеет очень известный дизайнер и целый модный дом. Все, что не налезало или не нравилось, рвалось цепкими руками, пока я мчалась на кухню, глядя, как сестры сметают хвостами осколки: «Извини, милая! Мы все уберем!».
Я снова бросилась в комнату, где довольные мать и бабка, держали в руках все самое пестрое и красивое, словно только что урвали модную коллекцию на распродаже, хвастаясь находками. Что-то я не помню, чтобы объявляла о распродаже личных вещей в связи с закрытием квартиры! Попытки отбить любимое шоколадное платье, закончились для меня плачевно. Мощный удар хвоста бабки отмел меня в сторону стены, знатно припечатав к стене.
– Ой, извини, милая. Ты не ушиблась? – проворковала бабка, пока мать улыбалась и беззвучно смеялась, разрывая мое белье. – Как же так! Прости старенькую… Не заметила…
– Ты не ушиблась? – заботливо поинтересовался ужик, сидя на кровати. – Бабушка иногда бывает очень неловкой. Но она не желала тебе зла… Не обижайся на нее! Вы же точно не хотели ее обидеть? Не обижайте ее, мне она очень нравится… Я думаю, что встретил ту, единственную, на которой хочу жениться.
– Конечно, ползуночек! Как я могу пожелать зла твоей избраннице! Она же почти член семьи! А мы тут с мамочкой твоей прибираемся! – заметила бабка, расправляя мою трикотажную кофту с розой, которая должна быть в гардеробе любой бухгалтерши за тридцать и которая сменится на свитер – ангорку с бусинками, когда владелице стукнет сорок пять.
– Сыночек, я люблю ее, как родную дочечку! – проворковала мать, разглядывая полпустой флакон моих «вечерних духов».
– Положите на место, змеи! – взорвалась я, бросаясь на мать.
– Ой! Перехвалили! – покачала головой бабка, нагребая себе тряпья, пока мать рассматривала красивую застежку на джинсах. И тут Анаконда Горынышна бросила взгляд на мою руку и обомлела. Мать тоже присмотрелась.
– Возвращай колечко, что ты брала у меня померять! Все, поносила, теперь возвращай, – ко мне протянулась рука Медузы Горгоновны. – Не идет тебе! Как ни крути! Велико!
– Это – мое кольцо, – прошипела я, пряча за спиной подарок демона.
– А! – заорала бабка, словно я вынесла ей не только мозг, но и тележку не на той остановке. – Воровка! Украла матушкино любимое кольцо! Украла колечко! Мы ей померять дали, а она его возвращать не хочет!
