Несостоятельный и несостоявшийся уж начал орать, что я его голодом морю, пока мое ухо терроризировали хрипловатой классикой! Пришлось взять ложку, мысленно прося прощение у всех соседей.
– Горячее! – скулил Васенька, кривясь так, словно я засовываю ему в рот не ложку, а раскаленную плойку.
– Банк Возрождения Носков! – мрачно заметил голос после того, как я пережила двадцать пять минут концерта Рахманинова с моими нервами, запихивая еду в горло прожорливому удаву.
– Я еще не прожевал! – возмущался он с набитым ртом и чинно выложенными на коленочках руками, пока я пыталась загрузить свежую порцию еды в переполненный рот, обдувая каждую ложку.
После пятиминутного разговора выяснилось только одно. Белый и пушистый банк, в котором работает бригада почетных реаниматоров, все провел и все послал. А теперь рад послать меня, но лишь чувство врожденной интеллигентности, приправленное «в целях повышения качества обслуживания все разговоры записываются», мешали выдать мне карту, резиновые сапоги и фонарик.
– Слишком горячее, – скулил хвостик, теребя меня за рукав так, словно я предложила ему первому лизнуть горячую сковородку. – Я обжегся!
Через полчаса я выяснила, что фирма – контрагент поменяла реквизиты, а мы оплачивали по старым. Шерлок Холмс решил уйти на пенсию.
– Слишком холодное, – всхлипывал питон, проглатывая следующую ложку, которой я уже норовила выбить ему зубы. На меня смотрели жалобно-жалобно, явно ожидая, что во мне проснется материнский инстинкт.
Напряженные нервы, которые проклинали все ежиных некромантов вместе взятых, начали потихоньку приходить в себя. На экране высветилась СМС-ка от подружки: «Светочка, давай встретимся сегодня вечером? Сходим куда-нибудь!». Я еще раз посмотрела на себя со стороны, понимая, что сходить мы можем только в подворотню.
Где-то прорвало трубу с приглашениями! Меня активно звали на Дни Рождения, прогулки и даже свидания, ментально чувствуя, то мне нечего надеть, а зарплата нескоро.
Питон Вася с открытым ртом сидел и ждал, когда у меня в очередной раз проснется совесть, пнет жалость и та донесет до открытого рта ложку. Глядя на такого мужика, мне должны давать пособие как матери-одиночке! С туалетом у нас возникли проблемы, решать которые самостоятельно он отказался. Причем, категорически, давая всем страдающим видом понять, что в этом вопросе я должна иметь максимальную заинтересованность.
Истерики, слезы, шлепанье хвостом по полу, обиды и крики свидетельствовали о том, что его «по его маленькому» нужно мне, а не ему, что я – злая, жестокая и бессердечная женщина, у которой нет сердца. В итоге он справился самостоятельно, а через час меня уже пытались обнять с определенными намерениями, как бы намекая, что мне пора бы иметь ребенка. Со своей стороны, я понимала, что мне категорически нельзя иметь чужих детей.
К вечеру, когда мне на почту, чтобы я не скучала, сбросили месячный объем работы, Васенька ползал вокруг меня и рыдал, что ему скучно, требовал, чтобы я спела ему песенку, рассказала сказку и так далее. Стоило отойти на минуту сводить баланс и фирменные концы с концами, как раздавался такой грохот, что приходилось бежать обратно. Обычно в этот момент на кровати сидел обиженный Васенька, на полу валялось что-то сломанное, а питончик бубнел: «Это не я! Оно само!».
Когда в очередной раз разобиженный питон приполз на кухню с закономерным требованием кукушонка, я поставила тарелку, положила вилку, взяла ноутбук и ушла в комнату, слушать радио-пьесу «Я такое не ем!». Гад ползучий возомнил себя пупом земли. Мужские рыдания пупка оглашали всю кухню, сотрясали стены. Соседи были уже в курсе, что у меня завелся очередной мужик, которого я, проклятая гестаповка, не кормлю! Мало того, что не кормлю, а еще и бью, мучаю и заставляю! В итоге принципиальный принц, мучаясь на котлетой, завопил еще громче: «Меня заставляют! Я не хочу ее!».
С улицы послышались одинокие мужские крики:
– Да не боись! Будь мужиком до конца! – советовали соседи из мужской солидарности, которые очень любят устраивать посиделки под моими окнами, пока я сидела на диване и пыталась провести поставку от шестнадцатого числа, а по номенклатуре у меня не сходилось.
– Не бубу! – хныкал питончик еще громче, сообразив, что у него появились заинтересованные слушатели, готовые в любой момент стать группой поддержки.
– Что? Не встает? – оживились невидимые мужики. Васенька выглянул в мою комнату, поджал губки и горестно заметил, что «Нет!». С каждой минутой мух и котлету будет все сложнее и сложнее разделить.
– Ну, значит баба виновата! – согласились мужики, заочно переваливая вину на меня.
– Да! – проныл ужик, умирая над котлетой. Он все-таки взял в руки вилку, тыкая котлету вилкой и с надеждой глядя в сторону окна. – Я ее тыкаю-тыкаю, а она никак!
– А ты погладь ее! Они это любят! – посоветовал один эксперт по поеданию котлет, заставив меня тихо застонать от смеха. «Многоуважаемая котлета, не согласитесь ли в стать моей?» – страстно шепчет едок. Но наивная котлета не знает, что наступит утро – расставания.
– Погладил! – всхлипнул удавчик, прислушиваясь к ответам. – Она никак! Не хочу эту! Хочу другую!
– Ты, это, поосторожней там! – предупредили мужики, чем-то звеня, а потом шурша. «Ну ребята! За встречу!». – А то эта тебе голову оторвет! Потом, пока она не видит, можешь другую, а так ни-ни! С этой совсем не получается?
– Совсем! – вздохнул Вася, ерзая на стуле. Мужская поддержка в этом сложном, щепетильном вопросе поедания котлеты была очень важна для него.
– Ну ты ей ласковое что-нибудь скажи! – предложила техподдержка, чем-то журча. – Они это любят! Сказал ласковое – сама к тебе прыгнет!
Я даже отложила ноутбук, умоляя кого-то принести мне поп-корн! Правильно! Доброе слово и котлете приятно!
– Хорошая… – проговорил Вася, открывая рот в ожидании, когда совет подействует. – Красивая…
– Молодец! Давай еще! – почти хором прониклась нашим горем местная богема. – Нежное что-нибудь! Покажи, что ты – мужик! Скажи, что женишься на ней! У меня прокатывало!
Я разучилась дышать, предвкушая, как стану свидетелем на это гастрономической свадьбе.
– Я на тебе женюсь! – вздохнул Вася, присматриваясь к результатам. Котлета пока взаимностью отвечать не хотела. Видимо, думала над таким предложением. Еще бы! Это – очень серьезный шаг для нее!
– Она большая! – заметил ужик, жалуясь дальше и снова с грустью поглядывая в сторону окна.
– Насколько большая? – оживились мужики не очень трезвыми голосами. – Совсем большая? Большая – это наоборот хорошо! Прижмешься – перезимуешь!
Я не могу! Представляю, как Вася зимует с котлетой. Три месяца с одной котлетой! И главное, никакой ипотеки!
– Ладно, – усмехнулась я, проходя тихонько на кухню и ставя на стол ноутбук. – Я закончила! Слезай!
– Ну вот! – обрадовались мужики результату, найдя новый повод выпить!
