— Мы все несколько ошарашены случившимся. Такая
неожиданность, такая неожиданность, — закачала она головкой с аккуратной
прической.
Катя ничего не сказала на это, поэтому Важко пришлось
сменить тему:
— Завтра в резиденции Павла Холодного пройдет вечер борьбы
против клонированной крови, вы будете?
Девушка с любопытством приподняла брови.
— Клонированная кровь так плоха?
— О-о, она омерзительна, — скривилась Наталья и прибавила: —
Я так думаю! Мы всеми силами стоим за натуральный продукт. Приходите, это
занятно. Будет выступать Венедикт, ученый, который работает над клонированной
кровью. Тот еще сумасшедший, но Лайонел отчего-то держит при себе старого
безумца. Не знаю зачем. Поговаривают, внучка Венедикта — ведьма. — Важко звонко
рассмеялась. — Никогда ее не видела, но скажу одно, семейка темная. Их обратил
во время блокады Ленинграда пришлый вампир — сердобольная женщина из Ярославля.
Сжалилась над девчонкой, а та уговорила ее помочь еще и старику.
— Как интересно, — вежливо улыбнулась Катя.
И тогда Важко понесло, она принялась рассказывать обо всех и
о каждом в отдельности. Поток поступающей информации, как Кате казалось, не
успевал укладываться в голове. Но теперь девушка понимала, почему Лайонел
пригласил к ней эту женщину. Та знала абсолютно всех вампиров высшего общества
и рассказывала о них, смакуя подробности, как кровь младенца на языке.
Спустя два часа Наталья отставила пустой бокал, который во
время своей пламенной речи крутила в руках, и сказала, что вынуждена
распрощаться, поскольку ей до рассвета еще необходимо посетить салон красоты.
Из рассказов Важко Катя уяснила в основном одно: вампиры
очень похожи на людей. У них были газеты, журналы, заводы, театры, магазины,
институты, клубы, салоны. Поистине государство в государстве, город в городе.
Жизнь обитателей Питерского зазеркалья просто кипела, с трудом верилось, что
кто-то из них в действительности мучается от своего бессмертия.
Девушка проводила гостью и поднялась на второй этаж
посмотреть, чем занят Вильям.
С прошлой ночи они еще ни разу не оставались наедине. И при
мысли об этом она испытывала странное волнение. Ей было неловко перед ним, но в
то же время хотелось избавиться от этого чувства, чтобы им стало комфортнее
рядом друг с другом. Однако она затруднялась судить, насколько это осуществимо
после всего, что между ними произошло...
Молодого человека она обнаружила сидящим за столом Лайонела,
в кипе бумаг.
— Можно? — спросила она, проходя в кабинет и опускаясь в
кресло. — Чем занимаешься?
Вильям подпер голову рукой и со вздохом признался:
— Пытаюсь понять, чем мне предстоит заниматься в ближайшие
недели.
— У Лайонела разве не было помощников? Может быть,
вампирская дума? Или премьер-министр?
— Премьер-министр? — усмехнулся Вильям, раскладывая бумаги
по стопочкам. — Ну можно и так сказать. Георгий был его правой рукой и
доверенным лицом. Но после того как лучший друг его предал, о доверии и речи
быть не может. А жаль... Георгий лучше других справился бы со всем этим. Они же
неразлучны были, он в курсе всех дел Лайонела.
Катя кивнула, и она считала, что на роль заместителя Георгий
подходил идеально. И была убеждена, в обществе тоже все так думают, поэтому
внезапное воцарение Вильяма никому не пришлось по душе.
— А есть кто-то, способный отменить решение Лайонела?
Молодой человек призадумался.
— Не думаю. Впрочем, могут собраться влиятельнейшие вампиры
города и подать прошение о пересмотре. Но не помню, чтобы такое часто
происходило. Решение Лайонела могут отменить только старейшины. И то лишь в
случае, если оно как-то влияет на мировую политику нашего общества.
Катя взяла со стола личную печать Лайонела — золотую фигурку
ягуара, украшенную черными и желтыми бриллиантами. Повертела в руках и
спросила:
— Старейшины ведь ничего ему не сделают, правда? Он нарушил
правила: убил вампира, защищая человека, создал нового вампира! Это страшные
преступления?
— Не беспокойся, уверен, Лайонелу в память его заслуг
благополучно простят небольшую слабость к человеку. А для убийства Даймонда
[3] он найдет
оправдание, поверь мне.
Девушка с облегчением вздохнула.
— Спасибо. Мне хотелось это услышать. Такое нехорошее
предчувствие...
Вильям поднял глаза, и она умолкла, радуясь хотя бы тому,
что не краснеет.
Они долго молчали, а потом он вкрадчиво поинтересовался:
— У вас все хорошо?
— Лайонел тебе не рассказывал? — уточнила она, чувствуя себя
маленькой птичкой в силках под взглядом его проницательных зеленых глаз.
— О-о, — улыбнулся Вильям, — он сказал только одно — что это
не мое собачье дело.
Катя поставила печать на место, солгала: «У нас все хорошо»
и поспешила выйти из кабинета.
* * *
Резиденция Павла Холодного, как назвала ее Важко, на первый
взгляд походила на сарай восьмидесятых годов постройки. И располагалась она за
чертой города, прямо посреди леса. К резиденции «лесника» была проложена узкая,
рассчитанная на одну машину, асфальтированная дорога. А по обе стороны возвышались
покрытые таявшим снегом земляные пригорки.
— Гаражи, — пояснил Вильям, заворачивая прямо в одну из
возвышенностей. «Мерседес» лихо въехал в землянку и остановился.
Катя в длинной распахнутой шиншилловой шубе, из которой
виднелось короткое черное платье, вышла из машины и вернулась на мокрую
пустынную дорогу. Песок с обочин, попавший на гладкую поверхность, неприятно
хрустел под тонкими каблуками. Лес звенел от капели, снег под деревьями,
испещренный следами, походил на сито. Казалось, что идет дождь.
Йоро раздраженно потянул ворот своей белоснежной рубашки, но
девушка шлепнула его по руке, предупредив:
— Порвешь!
— Душит! — пожаловался оборотень.
— Не задушит, — непреклонно покачала она головой, поправляя
черный галстук-бабочку и приглаживая ему пиджак на груди.
— Вот увидишь, меня даже в дом не пустят, — пробурчал Йоро,
но галстук дергать перестал.
Вымытый, причесанный, надушенный — в нем с трудом можно было
сейчас узнать грязного маугли со спутанными волосами.
Вильям предложил Кате руку, и они медленно пошли к
полупрогнившему сараю, поросшему грибами.
— Ты уверен, что мы приехали по тому адресу? — замедлила шаг
девушка, разглядывая невзрачную сараюгу.
— О да, просто какое-то время назад Лайонел ввел моду на
завуалированную роскошь. Резиденция Павла наипрекраснейший образец в своем
роде.
