— Ты боишься кого-то? Мы не выдадим тебя! С нами ты в
безопасности! — сказала Катя — и сама себе не поверила.
О какой безопасности она вообще могла толковать? Когда сама
боялась любого шороха.
До дома они добрались за полтора часа. На пути им не
попались ни вампиры, ни охотники. А встретивший у ворот Вильям, сообщил:
— О переводе Киры из агентства — прямиком в бордель
ходатайствовал сам Павел Холодный.
* * *
— Когда ангелам особенно горько, идет дождь.
Катя вошла в свою комнату и остановилась, устремив взгляд в
открытый люк. На крыше находились Кира с Йоро. Из люка тянуло весенней ночной
сыростью.
— А когда им не горько? — спросил мальчик.
— Тогда они дарят людям чудо.
— Как это?
Кира охотно объяснила:
— Если найти на небе ангела, который посмотрит на тебя
дольше, чем на других, и обратиться к нему, он может исполнить желание. Звездой
пронесется по небосклону и сгорит, но подарит чудо.
Йоро прицокнул языком.
— А ты загадывала когда-нибудь?
— Нет.
— Почему? — изумился мальчик и пылко воскликнул: — Ведь
наверняка ангелы всей вселенной не в силах отвести от тебя глаз!
Девочка грустно засмеялась.
— Нет, Йоро, на таких, как я, ангелы не хотят смотреть.
— Неправда! Они хотят!
Кира вздохнула.
— А даже если бы они и посмотрели на меня, я бы ничего не
стала загадывать. Разве стоит какая-то мечта бессмертной жизни ангела? Нет, мне
ничего не нужно.
Некоторое время девочка с мальчиком молчали.
Катя стояла не шевелясь. И ей было страшно при мысли о
великодушии этого ребенка, над которым безжалостно надругались, как если бы
первый чистейший снег замарали уродливыми крикливо яркими пятнами крови.
Сколько требовалось силы воли, чтобы прощать, не знать гнева и ненависти?
— Пойдем! — неожиданно произнес Йоро и поднялся.
— Куда? — удивилась Кира.
Катя увидела, как над люком показалась черная рука. Через
секунду Кира вложила в ладонь Йоро свои белоснежные пальчики, и он сказал:
— Гулять по крышам!
Девушка еще долго слышала их шаги, а когда те стихли, легла
на постель, раскинув руки в стороны, и уставилась в черное звездное небо,
видневшееся в квадратном люке.
Искала ли она ангела, исполнившего бы ее желание? Могла ли
пожертвовать чьей-то жизнью, лишь бы Лайонел вернулся домой?
Катя закрыла глаза. Однажды она предала любовь ангела... С
тех пор лучше она не стала. И если бы нашлась звезда, готовая сгореть во имя ее
желания, девушка загадала бы его, даже не задумываясь.
— Спишь? — услышала она голос Вильяма.
Молодой человек остановился на пороге, облокотившись о
косяк.
— Нет, — усмехнулась она, — ищу на небе ангела.
— Правда? Зачем?
Катя долго молчала, но потом все-таки призналась:
— Чтобы он вернул мне Лайонела, пожертвовав собственной
жизнью.
— Мило, — хмыкнул Вильям. Глаза его в темноте вспыхнули
зеленым огнем. — А с чего ты решила, будто это возможно?
— Подслушала разговор Йоро с Кирой. Она верит в это.
— Бедная девочка, — вздохнул молодой человек и голос его
стал резким и сухим: — Вряд ли Лайонел, когда открывал бордель, думал, что туда
могут попасть такие, как Кира.
Катя села на постели.
— Повтори!
Вильям пожал плечами, а девушка повысила голос:
— Лайонел открыл это омерзительное место?
— Не то что бы он его самостоятельно открыл, — замялся
Вильям. — Но да, дал добро.
— Бо-оже, — простонала Катя, — и ты способен так спокойно об
этом говорить? Не верю!
Вильям приблизился к ней и сел рядом, взяв за руку.
— Может быть, ты еще пока не осознаешь масштабов
отрицательности моего брата. Но, поверь мне, детский бордель, это еще ерунда.
Катя отняла у него свою руку, пробормотав:
— Ну, во-первых, там ненастоящие дети. Пятидесятилетний
ребенок, это, знаешь ли, не совсем ребенок.
— Да, возможно, — кивнул Вильям. — Не знаю, рассказывал ли
тебе Лайонел об эмоциональной составляющей жизни вампиров...
— Упоминал.
Молодой человек усмехнулся.
— Если ты полагаешь, что насиловать эмоционально
несовершеннолетних существ — это нормально...
— Господи. — Катя закрыла лицо руками. — Конечно же, я так
не думаю. Я не знаю, не знаю, что сказать и как это принять... — Неожиданно для
себя, она пристально посмотрела в яркие зеленые глаза и выпалила: — Вильям, он
убил у меня на глазах девочку, отец которой построил в историческом центре
какое-то стеклянное здание. Я умоляла его пощадить ее, но он... он...
Она сама не поняла как, но в следующий миг оказалась в
крепких объятиях. Вильям гладил ее по волосам, шептал что-то утешающее, а ей к
глазам подкатили острые осколки непролитых слез. Хотелось плакать, но она не
могла, и тяжесть, точно свинцовые пластины, одна за другой оседали в сердце.
Когда девушка почувствовала на щеке горячее дыхание, она
резко отпрянула.
Вильям отодвинулся.
— Прости. Подло с моей стороны пользоваться отсутствием
Лайонела, но так трудно находиться с тобой рядом и... — Он нервно рассмеялся. —
Мне все наивно кажется, ты откроешь для себя мир моего брата и передумаешь.
Катя поднялась и отошла подальше.
— Я на грани, Вильям, чтобы сдаться. И боюсь, еще одного
открытия о нем просто не переживу. Мне страшно, когда я думаю, что он никогда
не вернется... а еще страшно при мысли, что вернется, но я не смогу принять
его. Любовь к нему — это бесконечная боль.
Девушка посмотрела на Вильяма, но тот сидел низко опустив
голову. А ей так хотелось выговориться, услышать что-то...
— Ты справишься, — глухо произнес молодой человек и внутри у
нее — в животе огромный огненный шар сжался до размера маленького подшипника.
Именно этих слов она ждала. И в который раз ее поразила чуткость Вильяма.
А он поднялся и шагнул к двери.
— Мой брат вернется и все станет на свои места.
«Если вернется», — мысленно произнесла Катя.
* * *
За шиворот попадали холодные капли с крыш, по водостокам
текла вода, асфальт блестел в свете фонарей.
Вильям брел вдоль дома, глядя себе под ноги. С той ночи,
когда он перешел грань дозволенного, пронеслось два дня, но перед глазами
по-прежнему стояло лицо с серыми дождливыми глазами. А под пальцами все еще
ощущалось тепло кудрявых волос и нежность кожи.
