— А с Евой вы познакомились у бабы Лизы?
— Угу! Она нас с Евой и свела. Позвала к себе и говорит, у одной моей клиентки разговор к тебе есть, деловое предложение. Какое такое, думаю, деловое предложение? И сначала я даже подумала, баба эта ко мне насчет «Наполеона» хочет обратиться.
— Какого «Наполеона»? — не понял Саша.
— «Наполеона», который мы с бабоньками печем из школьных продуктов да клиентам продаем. К праздникам дело очень хорошо у нас идет. Другие торты тоже пробовали печь, но с ними возни много. Народ нынче требовательный пошел, украшений все каких-то желают. А «Наполеон», его на скорую руку легко можно сляпать. И украшений никаких ему не нужно. И выносить удобно, порезал кусками, в коробку сложил и вперед, никто и не заметит ничего особенного. Пироги тоже печем, но там сложно.
— Конкуренция большая?
— И это тоже. И еще разнообразия мало. У нас хоть по большей части продукты и дармовые, но если с красной рыбой кто пирог закажет, так такого у нас в меню нет, приходится рыбу отдельно докупать. И грибов у нас нет, не предусмотрены они в детском питании. Оптом большими партиями покупать мы не можем, размер производства не тот, не позволяет. А если в розницу грибы или ту же рыбу в магазине брать, то от этого сильно наша прибыль уменьшается. Так что полного ассортимента по пирогам мы клиентам предложить не можем. Вот они и уходят к другим поставщикам.
Саша слушал и не знал, чему удивляться. То ли тому, как легко и просто Кукушкина раскрывает ему подноготную своей работы. То ли тому, что такое вообще стало возможным. Похоже, женщина даже не понимает, что печь торты и пироги из изъятых у детишек продуктов, а потом продавать их — это уголовная статья. Но Кукушкину волновало лишь то, что из общей доли ей доставалось до обидного мало. Повара и завпроизводством не хотели делиться с мойщицей своим жирным наваром.
Но Саша решил, что если этим делом уже занялась Ева Германовна, то ему соваться туда не стоит. Найти бы документы. Да узнать, что с Евой Германовной. И похоже, подсказать это может та портниха, у которой Ева обшивалась всю свою жизнь.
— Так что там с тетей Лизой? Можно ее увидеть?
— Какая она тебе тетя! — рассмеялась Кукушкина. — Старая уже совсем бабка. И кличут ее потому все бабой Лизой. Но портниха из нее замечательная. На толстух шьет вроде меня. На тех, кто очень сильно покушать любит. Животы прячет так, что искать будешь, не найдешь. Волшебница! Ведь так шьет, что я в ее вещичках самой себе Дюймовочкой стала казаться.
Саша с сомнением покосился на то место, где у женщины должна была иметься талия. Если будешь столько трескать в одну харю, то вскоре никакие волшебницы тебе уже не помогут. Но свое мнение он оставил при себе.
А вслух спросил:
— А как бы с этой бабой Лизой познакомиться?
— Да очень просто. Езжай к ней и знакомься. Адрес я тебе дам.
— А вы?
— А я тут еще немножко посижу. Что-то у меня аппетит разгулялся.
— По-моему, вы уже попробовали все, что у них есть, — сделал Саша попытку спасти кошелек Кукушкиной. — Давайте, я вас лучше до дома подвезу?
— Да? Ну, твоя правда. Я у них уже все попробовала. Тогда вот как мы сделаем, ты меня довезешь, но по дороге я еще на рынок заскочу.
На рынке Кукушкина купила сливок, сметаны, три вида сыра и столько же мясных копченостей. Не забыла она и про красную рыбку, которой приобрела целый килограмм. Хлеба было куплено пять буханок — белый пшеничный, лаваш, батон, затем зерновой и еще сладкий ржаной с изюмом.
— Это на десерт, — объявила Кукушкина. — С маслицем за милую душу пойдет.
Маслице сливочное она тоже купила. Не была забыта и битая птица, и мясо, и картошка, и фрукты. Одним словом, с рынка они вышли нагруженные сверх всякой меры. Сашины руки оттягивали четыре тяжелых пакета. Кукушкина несла шесть и сияла при этом, словно новенький медный пятак. Женщина явно предвкушала тот момент, когда останется один на один со всей этой вкуснятиной и накинется на нее.
— По нашему с Евой договору я должна была в ее одежду влезать. Так что кушать много я не могла. Никакого удовольствия, кроме морального, что жадюги и воры вскоре будут наказаны, не получала от нашего с ней договора. А теперь договору нашему конец, моя воля, что хочу, то и творю! Сто тысяч мне Ева заплатила, так-то вот! Несколько дней вместо нее в тепле и комфорте посидела, и порядок. Теперь я при бабках! На все лето мне этих денег хватит!
Саша в этом что-то сомневался. Учитывая, сколько Кукушкина тратит на питание, она способна профукать эти деньги и за месяц. Но с другой стороны, это ее дело и ее деньги. Пусть порадует себя хотя бы таким образом, если на большее фантазии не хватает.
Доставив счастливую и довольную жизнью Кукушкину до ее дома, Саша вернулся к себе в машину, сел и задумался.
— Итак, что же у нас получается?
А получалась следующая картина. Ева Германовна задумала полномасштабную войну, но не против одной-единственной своей директрисы, как полагал вначале сыщик. Нет, Ева пошла еще дальше и замыслила вывести на чистую воду всю преступную организацию, долгие годы безнаказанно занимающуюся хищениями в сфере школьного питания.
Каким-то образом Ева Германовна собрала и зафиксировала те случаи многочисленных нарушений, которые, как она полагала, должны были стать составом нового уголовного дела. Но так как привлечь внимание правоохранительных структур к этой теме Еве никак не удавалось, то она задумала аферу, расследуя которую, следователь невольно будет обязан обратить внимание и на те документы, которые имелись у Евы.
Организовав ограбление таким образом, чтобы все подозрения пали на них с Хильдой, сами женщины исчезли. Но так как уголовное дело без главного подозреваемого грозило вскоре закрыться, то Ева договорилась с Кукушкиной, чтобы та какое-то время изображала подозреваемую. От Кукушкиной ничего не требовалось. Только сидеть тихо, помалкивать и прикидывать, каким образом она потратит те денежки, которые заплатила ей Ева за эту услугу.
А знакомство Кукушкиной с Евой произошло у портнихи бабы Лизы. Похоже, обладая широким кругом знакомств, старуха специально подыскала такую женщину, похожую на Еву комплекцией и лицом.
— И неспроста она это сделала. Уверен, Ева ее попросила об этой услуге. А коли она знала портниху с малолетства, то могла доверить той свои планы.
Потому что разговор с Кукушкиной не объяснял того, как украденные на комбинате деньги оказались на квартире у Малышева. И самое главное, кто и за какие провинности убил самого Малышева. Потому что при всей очевидности того, что Малышева угрохала в порыве ярости сама Хильда, сыщик сильно сомневался в этом. Даже если Хильда с Евой и не были намерены возвращаться назад и собирались ближайшие годы провести где-нибудь в тихих дальних странах, то все равно они должны были понимать: оставлять за собой такой кровавый след — это не дело. Убийство является тяжкой статьей, по нему срок давности отсутствует.
