Пока тот усаживался, Кетиля и след простыл. Причем он умудрился скрыться из-под носа соседа, не поднимая шума. Но сам Лютинг был этому только рад. Хорошо бы и кувшин с ошметками пены на дне прихватил. Тогда можно притвориться, будто разговора и странного недомогания, последовавшего за ним, не было. Впрочем, в груди у принца больше не жгло, дыхание успокоилось.
— Вижу, местная стряпня тебе по вкусу? — сморщил нос Хёльмвинд.
О недавнем приступе помрачения разума Таальвена он не догадывался. Ковырнул ложкой в студенистой каше и отпихнул тарелку.
— Кажется, отрава, которую обычно готовит Изольда, смотрится аппетитнее.
— Только на вид. — Лютинг не сдержал лукавую усмешку. — Но ей об этом ни слова.
На душе вновь сделалось более-менее спокойно, если не считать обыденных забот, донимавших королевича.
— А я ведь по наивности полагал, что терновая магия дарит своей владелице неограниченное могущество. В том числе на кухне.
Признание прозвучало слегка сокрушенно. Пускай раньше Северному ветру не приходилось заботиться о пище, сейчас он сполна оценил важность ее внешнего вида и вкуса. Но принц, привычный к походным условиям, только возразил резонно:
— В отсутствии неограниченной власти у Изольды есть своя прелесть. Иначе я весь век коротал бы в волчьей шкуре, а ты стал бы ядовитой змеей, обращающей людей в камень.
— В лед, — подхватил верховный, поднося к губам свой кубок. И закашлялся под одобрительные смешки коварного Мак Тира.
ГЛАВА 14
ИРИФИ КОШАЧИЙ ХВОСТ
Тяжелые парадные створки, отделанные медью и анальежским скальным золотом, скрипнули и чинно отворились. Огонь в массивных фонарных клетях, свисающих из мрака потолка, словно коконы из исполинской паутины, загудел, заметался. Но негаснущие торфяные угли с Южных болот были надежно заперты в металлических светильниках, и пламени нечего было пытаться вырваться на свободу.
С малолетства Исгерд недолюбливала эти фонари. Чересчур они напоминали пыточные приспособления для преступников, укрытые в самых темных залах дворцовых подземелий. Всего раз она видела их ржавые покачивающиеся остовы, но и этого хватило, чтобы зловещий образ навсегда отпечатался в душе юной принцессы.
— Здесь закончат свой век враги нашего дома! — торжественно возвестил Этельстан, вставляя коптящий факел в настенное кольцо. Поздно вечером он привел сестру в катакомбы, якобы показать кое-что интересное, а на деле — поглумиться. — Видишь вон те рычаги? Если крутануть их, придет в движение старая цепь, удерживающая клетки.
— Но ведь под ними вода! — ужаснулась малышка Исгерд, оглядывая глубокий омут впереди. — Неужели найдутся преступления, за которые необходимо наказывать столь сурово?
— Ну конечно. — В голосе ее близнеца слышалось странное упоение, будто происходящее доставляло ему удовольствие. — В Тьер-на-Вьёр сыщется немало злодеев, достойных занять эти темницы. Кое-кто из них даже может попытаться в будущем убить тебя…
Черные воды узкой подземной реки плотоядно хлюпнули, и терновая принцесса испуганно попятилась от рукотворного каменного берега.
— Знаешь, какая кара полагается за покушение на членов королевской семьи? — распинался Этельстан, раззадоренный испугом сестры.
— Нет.
— Поведать тебе?
В ответ ее глаза лишь распахнулись шире. И принц, неспособный длить театральную паузу дольше, сдвинул колесо с четырьмя выступающими из оси рукоятками.
Тотчас механизм, поддерживающий пыточное орудие на весу, задвигался, толстая цепь заскрежетала безрадостно, рывком погружая пустую клетку в воду.
— Ай! — скорее выдохнула, чем вскрикнула Исгерд. Сердечко ее готово было остановиться и одновременно выпрыгнуть из груди.
Но веселящийся от души Этельстан вдруг громко расхохотался.
— Ох, Герда… видела бы ты свое лицо! Глазищи как два чайных блюдца — еще немного, и вылезут из орбит… — Падая на колени от очередного приступа хохота, он снова тронул злополучный рычаг, и ржавая цепь повторно громыхнула.
На сей раз дрожащая девочка лишь нервно зажмурилась. Воображение или древняя память терновника живо рисовали несчастных, оставленных умирать в этой страшной комнате: вот сломленные обессилевшие узники молят о пощаде, тянут руки из стылой глубины. Неужто брат не видит их печальных мертвых глаз, не слышит стонов?
— Да никого здесь не пытают, дурочка, уже много десятков лет… — заверил принц, отсмеявшись. — Но можем посадить в клетку тебя, чтобы проверить, так ли могущественна сила, превратившая твою кровь в чернила.
И, не дожидаясь растерянных возражений, он деловито двинулся к Исгерд. Но жестокой затее не суждено было свершиться, поскольку зычный рев глашатайских груб, возвещающий о возвращении королевской четы во дворец, отвлек обоих детей.
— Скорее! — Этельстан подскочил на месте. — Родители не должны узнать, что мы спускались сюда.
И, схватив ладонь сестры, поволок ее прочь из подземелий, позабыв вернуть клетки на прежнее место. Исгерд бежала за братом, оступаясь и оскальзываясь, изо всех сил пытаясь утихомирить разгневанную колдовскую силу, желающую впиться ему в плечи.
С тех пор она давно научилась ею управлять, но еще не раз ее неразумный близнец оказывался перед лицом страшной опасности, будто намеренно доводя принцессу до крайней степени отчаяния.
Хотел ли он разозлить ее, чтобы поглядеть на терновую магию в действии? Или просто издевался над сестрой, как делают многие братья, лишенные общества других мальчишек и вынужденные дни напролет проводить в опостылевшей компании? Так или иначе, Исгерд не гневалась на принца. В ее представлении тот был просто чересчур озорным ребенком, в сущности, не желавшим ей зла. Не хотел Этельстан навредить и сейчас.
Придержав рукой тонкий полукруглый ободок, служивший символом власти до коронации, терновая принцесса чинно уселась на трон — такой же скользкий и неудобный, как вся мебель в этой величественной комнате. От колючих ломаных линий становилось не по себе, тепла болотного угля явно недоставало, чтобы прогреть гигантское помещение.
Но разве о тепле думали великие предки, возводя монументальный и мрачный Зал советов, выстраивая по периметру высоченные колонны, увитые шипастой каменной лозой? Стремились ли они к уюту, задумывая сводчатый потолок так, чтобы он вечно тонул в густом мраке, хищно нависая над головами присутствующих?
О нет, помещение это строили вовсе не ради мирных бесед, а чтобы наполнить души посетителей Тернового дворца всеобъемлющим благоговейным страхом. И надо отдать должное монархам, правившим задолго до Исгерд, они отлично знали толк в том, как впечатлить своих вассалов.
Впрочем, обитателей Ветряного царства никогда не было в их числе. Ветра веками жили скрытно и обособленно, никому не служа и не подчиняясь. Что же им понадобилось от будущей терновой королевы теперь?
