– А сколько ему?
– Почти сорок. А вам, кстати, сколько?
– Сорок два.
– И когда вы сочли себя взрослым?
– В восемнадцать лет, когда ушел с фермы.
– Да, но это произошло не вдруг. Учитывая, что вам пришлось пережить, у вас не было иного выбора.
Они уже дошли до пирса, и Тру заметил, что сваи выступают из воды. Отлив, как и предупреждала Хоуп.
– И что вы будете делать? – спросил он.
– Не знаю, – призналась Хоуп. – Сейчас мне кажется, что мы снова сойдемся и попытаемся продолжить оттуда, где остановились.
– А вы хотите этого?
– Я люблю его, – призналась она. – А он любит меня. Я знаю, что сейчас Джош ведет себя по-свински, но в целом по жизни он просто… замечательный.
Хотя это было ожидаемо, в глубине души Тру не хотел, чтобы Хоуп произносила эти слова.
– В этом я не сомневаюсь.
– Почему?
– Потому что вы по собственной воле встречаетесь с ним уже шесть лет, – отозвался он. – Из всего, что я о вас знаю, можно заключить, что вы никогда бы так не сделали, не обладай он многими достойными восхищения качествами.
Хоуп остановилась подобрать яркую ракушку, но та оказалась разбитой.
– До чего же мне нравится вас слушать… Выражаетесь как настоящий британец. Никогда еще не слышала фразу: «достойные восхищения качества».
– Прискорбно.
Она выбросила ракушку и засмеялась.
– Хотите знать, что я думаю?
– Что же?
– Мне кажется, ваша Ким сделала ошибку, отпустив вас.
– Очень лестные слова, но она не ошиблась. Вряд ли я гожусь в мужья.
– Вы хотите сказать, что больше не женитесь?
– Я не уделял этой теме сколько-нибудь долгих размышлений. У меня есть работа и Эндрю. Романтические встречи занимают едва ли не последнее место в списке моих приоритетов.
– А какие в Зимбабве женщины?
– Незамужние, вы имеете в виду?
– Ну да.
– Таких единицы, можно сказать, наперечет. Большинство женщин, которых я вижу, уже замужем и приезжают на сафари со своими мужьями.
– Может, вам сменить страну?
– Зимбабве – мой дом. К тому же я никогда не смогу оставить Эндрю.
– Да, это было бы неправильно, – согласилась Хоуп.
– А вы? Вы не думали уехать из США?
– Никогда, – призналась Хоуп. – А сейчас это и невозможно, поскольку отец болен. Да и как это – все бросить и уехать? У меня здесь семья, друзья. Но я очень хочу побывать в Африке. И отправиться на сафари!
– Если поедете, остерегайтесь чар наших гидов. Порой они бывают неотразимы.
– Уже убедилась, – она шутливо толкнула его плечом. – Ну что, готовы к «Родственным душам»?
– Я до сих пор не знаю, что это.
– Это почтовый ящик на пляже, – объяснила Хоуп.
– А кому он принадлежит?
Она пожала плечами:
– Кому угодно. И всем сразу.
– И я должен написать письмо?
– Если захотите, – сказала Хоуп. – Когда я ходила впервые, то писала.
– Давно это было?
Она помолчала.
– Лет пять назад.
– Я думал, вы ходите туда с самого детства?
– Ну, ящик не так давно появился. Кажется, папа говорил, что его установили в восемьдесят третьем, но я могу ошибаться. Я была там всего несколько раз и даже прогулялась в прошлом году на второй день после Рождества, когда только сумасшедший мог на это решиться.
– Почему?
– Потому что снега выпало на пять дюймов! Я единственный раз видела снег на пляже. Мы еще слепили снеговика у крыльца – снимок лежит где-то в коттедже…
– А я никогда не видел снега.
– Что, вообще никогда?
– В Зимбабве снега не бывает, а в Европу я ездил только летом.
– В Роли редко идет снег, но родители возили нас кататься на лыжах в Сноушу в Западной Виргинии.
– Вы хорошо катаетесь?
– Нормально. Никогда не любила мчаться по склонам. Я не рисковый человек, я люблю получать удовольствие, скользя на лыжах…
На горизонте Тру заметил вспышки в клубящихся серых тучах.
– Это что, молнии?
– Наверное.
– Означает ли это, что нам пора повернуть назад?
– Это над морем, сюда не пойдет, – объяснила Хоуп. – Дожди надвигаются с северо-запада.
– Вы уверены?
– Уверена, – сказала она. – Я бы рискнула, если вы не против.
– Хорошо, – кивнул Тру, и они пошли дальше, оставив пирс позади. Вот уже закончился Сансет-Бич и впереди показался Берд-Айленд. Им пришлось пройти у самой дюны, чтобы не замочить ноги. Тру поймал себя на мысли, что не может забыть, как Хоуп шутливо толкнула его плечом. Он все еще ощущал ее прикосновение – точно небольшая волна пробегала по коже, напоминая о себе легким покалыванием.
– Это же почтовый ящик, – удивился Тру.
Они дошли до «Родственных душ». Хоуп следила, как Тру рассматривает ящик на столбе.
– Я вам так и сказала.
– Я подумал, это метафора.
– Нет, – ответила Хоуп, – настоящий почтовый ящик!
– А кто за ним смотрит?
– Понятия не имею. Вот папа бы вам ответил. Думаю, кто-то из местных. Пойдемте.
Шагая к почтовому ящику, она поглядывала на Тру, всякий раз отмечая ямочку на подбородке и взъерошенные ветром волосы. Сзади Скотти, свесив язык, что-то вынюхивал у подножия дюны, утомившись от бесконечных попыток не позволять птицам садиться на песок.
– Можете позаимствовать эту идею для Зимбабве. Почтовый ящик посреди буша! Как вам мысль?
Тру покачал головой.
– Термиты источат столб меньше чем за месяц, да и не смогут люди носить туда письма или сидеть рядом и читать. Слишком опасно.
– А вы ходите в буш один?
– Только с оружием и только зная, что это безопасно – если мне известно, какие поблизости животные.
– А какие звери самые опасные?
– Зависит от времени, местности и настроения животного. Если вы в воде или у водоема, то крокодилы и гиппопотамы. В буше днем – слоны, особенно в период гона. В буше ночью – львы. Ну, и черные мамбы, эти – в любое время. Очень ядовитые, укус обычно смертелен.
– В Северной Каролине водятся щитомордники, их еще называют медноголовками. Однажды к нам на «скорой» привезли ребенка с укусом, но у нас была антисыворотка, так что он поправился… Стоп, а как это мы свернули на эту тему?
