– Вы предложили мне установить почтовый ящик посреди буша.
– Ох, да, – вспомнила Хоуп, хватаясь за ручку ящика. – Ну что, готовы?
– А что, существует какой-то протокол?
– Конечно, – серьезно ответила Хоуп. – Сначала сделайте десять прыжков ноги вместе – ноги врозь, затем спойте «Старое доброе время»
[6], и нужно было принести с собой торт «Красный бархат», который полагается оставить на скамье.
Тру уставился на нее. Хоуп засмеялась:
– Попались! Разумеется, нет никакого протокола. Подхо́дите и читаете то, что лежит в ящике. А если захочется, можете и сами написать.
Открыв дверцу, Хоуп вынула целую стопку писем и принесла ее на скамью. Тру сел рядом, достаточно близко, чтобы Хоуп чувствовала тепло его тела.
– Давайте я буду читать первая и передавать вам?
– Что ж, последуем вашему предложению, – ответил он. – Приступайте.
Она округлила глаза:
– Приступайте… Достаточно было просто сказать «о’кей»!
– О’кей.
– Надеюсь, вот это хорошее… Я тут иногда читала потрясающие письма.
– Расскажите, какое вам больше всего запомнилось?
Хоуп подумала.
– Ну, вот один человек искал женщину, которую увидел в баре ресторана. Они несколько минут проговорили, а потом приехали ее друзья, и она ушла к ним за столик. Но мужчина понял, что она и есть его единственная. Там была очень красивая фраза, что-то вроде: «Звезды столкнулись, и лучи от их столкновения пронзили мою душу…» Он писал в надежде, что кто-нибудь знает ту женщину и передаст ей, что он мечтает о встрече. В письме были даже имя и телефон.
– И это после двух минут разговора в баре? Больше походит на навязчивую идею.
– Нет, вы бы почитали, как он пишет, – возразила Хоуп. – Очень романтично. Некоторые вещи просто чувствуешь.
Тру смотрел, как она взяла из стопки открытку с «Северной Каролиной», американским военным кораблем времен Второй мировой войны, прочитала и молча отдала ему.
Тру пробежал глазами написанное:
– Это же список покупок для того, кто планирует барбекю!
– Знаю.
– Не понимаю, что здесь интересного.
– И не надо понимать, – ответила Хоуп. – В этом и суть. Алмаз найти нелегко, и кто знает, – сказала она, принимаясь за следующее письмо, – может, это он и есть.
Тру отложил открытку. Хоуп, дочитав, протянула ему письмо. Юная девушка сочинила стихи о своих родителях. Эндрю мог бы такое написать, когда был помладше. Читая, Тру чувствовал бедром движения и прикосновения Хоуп, сидевшей почти вплотную. Когда он закончил, ему была предложена стопка листов, вырванных из записной книжки. Тру не знал, осознает ли Хоуп, что они прикасаются друг к другу, или с головой ушла в мир анонимных авторов и ничего не замечает? Время от времени она поднимала глаза посмотреть, как там Скотти: птиц вокруг не было, и пес улегся на песок недалеко от воды.
Ниже нашлась новая открытка, затем стопка фотографий с комментариями на обороте, а потом письмо отца своим детям, с которыми он редко общается. В письме было больше обиды и обвинений, чем грусти из-за испорченных отношений, и Тру показалось, что человек вообще не видит своей вины в том, что жизнь так сложилась.
Когда он отложил письмо, Хоуп еще читала свое. В тишине Тру заметил пеликана, пролетевшего над прибрежными волнами. Океан потемнел, став у горизонта почти черным. Поломанные ракушки, оставленные недавним отливом, испещряли гладкий твердый песок. Волосы Хоуп были слегка взъерошены ветром. В сером пасмурном свете она казалась единственным ярким элементом пейзажа.
Она все еще не отдала ему письма, и Тру заметил, что Хоуп перечитывает послание. Послышался тихий всхлип.
– Вот это да, – сказала она наконец.
– Что, опять про столкновение звезд и пронзающие душу лучи?
– Нет. Кстати, вы правы: тот тип, наверное, действительно помешанный.
Тру засмеялся. Хоуп отдала письмо, не прикоснувшись больше к стопке и не сводя глаз со своего спутника.
– Вы же не станете смотреть, как я читаю? – спросил Тру.
– У меня есть идея получше, – объявила она. – Почему бы вам не прочесть это вслух?
Предложение застало его врасплох, но Тру взял письмо, нечаянно коснувшись руки Хоуп, и в сотый раз подумал, как легко и спокойно им в обществе друг друга и как естественно полюбить такую женщину. Может быть, он уже влюбляется в нее и не в силах ничего поделать, чтобы остановиться.
В тишине Тру почувствовал, как Хоуп подвинулась ближе. До него донесся запах ее волос, чистый, сладкий и свежий, как цветы, и он поборол желание обнять ее за плечи. Набрав воздуха в грудь, Тру начал читать выведенные нетвердой рукой строки:
«Дорогая Лена!
Песок в наших часах всю жизнь сыпался немилосердно быстро, но я заставляю себя помнить о благословенных годах, прожитых с тобой, особенно сейчас, когда волна скорби неодолимо тащит меня в пучину горя.
Я стараюсь понять, кто я без тебя. Даже когда я был старым и немощным, ты помогала мне встречать каждый новый день. Иногда у меня создавалось впечатление, что ты читаешь мои мысли – ты всегда знала, что я хочу или что мне нужно. Пусть у нас и бывали ссоры, но я, оглядываясь на прожитые вместе полвека, могу точно сказать, что мне невероятно повезло. Ты увлекала и воодушевляла меня, и я шел, расправив плечи, потому что рядом шагала ты. Всякий раз, обнимая тебя, я чувствовал, что больше мне ничего не нужно. Я бы отдал все на свете за возможность обнять тебя еще раз.
Я хочу вдохнуть запах твоих волос и сесть с тобой за обеденный стол. Хочу смотреть, как ты жаришь курицу, от которой у меня всегда текли слюнки и которую мне запретили есть врачи. Хочу наблюдать, как ты продеваешь руки в рукава синего свитера, который я купил тебе на день рождения, – в нем ты обычно устраивалась рядом со мной по вечерам в маленькой комнате. Я хочу сидеть с нашими детьми, внуками и Эммой, нашей пока единственной правнучкой. «Как вышло, что я так состарился?» – думаю я, обнимая малышку, но, привычно ожидая твоей шутки, не слышу твоего голоса, и это разбивает мне сердце.
Я не умею жить один. Мне не хватает твоей лукавой улыбки и звука твоего голоса. Иногда мне кажется, что ты зовешь меня из сада, но когда я подхожу к окну, там только кардиналовые овсянки, для которых ты заставила меня повесить птичью кормушку.
Я до сих пор кладу туда корм – ради тебя. Я знаю, ты бы хотела, чтобы я это делал. Ты всегда с радостью наблюдала за этими птицами. Я, хоть убей, не понимал, что в них такого, пока продавец в зоомагазине не сказал, что кардиналы создают пары на всю жизнь.
