Хоуп кашлянула.
– Я хочу, чтобы ты знал: я понятия не имею, чем все это закончится…
– Боюсь, я не совсем понимаю, о чем идет речь.
Ее голос стал тише, пальцы в его руке напряглись:
– Джош приезжал на свадьбу.
Тру внутренне замер, но ничего не сказал. Хоуп продолжила:
– После вчерашнего звонка он взял билет на рейс до Уилмингтона – видимо, его встревожил мой тон – и заявился прямо к венчанию. Вошел – и понял, что я ему не рада. – Она шла, глядя себе под ноги. – Избегать его не составило труда: после церемонии подружки невесты обязаны выдержать целую фотосессию, а за столом я сидела рядом с Эллен. Весь вечер я не отходила от подруг, но в конце банкета вышла подышать, и тут Джош ко мне и подбежал. – Хоуп глубоко вздохнула, будто вспоминая нужные слова: – Он извинился, сказал, что хочет поговорить, и…
Тру показалось, что у него земля уходит из-под ног.
– И? – мягко поторопил он.
Хоуп остановилась и повернулась к нему.
– Когда Джош приехал, я думала только об этой неделе и сколько она значит для меня. Совсем недавно я даже не подозревала о твоем существовании и вчера весь вечер гадала, не сошла ли с ума… Потому что я люблю тебя.
Тру сглотнул, заметив, что ее глаза заблестели от слез.
– Даже сейчас, когда я здесь, с тобой, я только и думаю, как же мне хорошо. Я не хочу с тобой расставаться.
– Так останься со мной! – взмолился он. – Мы что-нибудь придумаем.
– Все не так просто, Тру. Я ведь и Джоша люблю. Я понимаю, тебе неприятно это слышать, и к нему у меня совсем не те чувства, что к тебе… – Хоуп умоляюще смотрела на него: – Во мне идет какая-то борьба, будто я сама с собой воюю. Вы оба такие разные и хотите от жизни совершенно разных вещей, но…
Она задохнулась, не в силах продолжать. Тру схватил ее чуть выше локтей:
– Хоуп, я не представляю жизни без тебя, да и не хочу такой жизни. Я хочу тебя и только тебя, навсегда. Неужели ты можешь без сожалений отказаться от всего, что у нас есть?
Она застыла. Лицо превратилось в маску страдания.
– Нет, в душе я всегда буду жалеть об этом.
Тру смотрел на нее, начиная понимать.
– То есть ты не скажешь ему о нас?
– Я не хочу причинить ему боль…
– А хранить секреты от него ты готова?
Тру сразу пожалел о вырвавшихся словах.
– Это несправедливо! – крикнула Хоуп, выдернув руки. – Думаешь, мне нравится быть в таком положении? Я не затем сюда приехала, чтобы усложнять и без того запутанную жизнь! Я, разумеется, приезжала не за тем, чтобы влюбиться в другого человека! Что бы я ни решила, кому-то обязательно будет больно, а я никогда, никогда подобного не хотела!
– Ты права, – пробормотал Тру, – я не должен был этого говорить. И прошу за это прощения.
Плечи Хоуп поникли, гнев сменился замешательством.
– Джош вчера был совсем другой – испуганный, серьезный… – она словно размышляла вслух. – Я просто не знаю…
Сейчас или никогда, понял Тру и снова взял ее за руку.
– Я хотел поговорить с тобой раньше. Вчера я долго не мог заснуть и много думал. О тебе и обо мне. О нас. Может, ты не готова это услышать, но… – он сглотнул, глядя ей в глаза. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Зимбабве. Я знаю, что многого прошу, но ты бы познакомилась с Эндрю, мы могли бы там поселиться. Если тебе не нравится, что я постоянно в буше, я найду другую работу.
Хоуп только моргала, стараясь осмыслить услышанное. Она открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла и высвободила руку. Отвернувшись к океану, Хоуп покачала головой:
– Не хочу, чтобы ты менялся ради меня. Работа гидом для тебя важна, и…
– Ты важнее, – перебил Тру, слыша отчаяние в своем голосе. Надежды на будущее таяли на глазах. – Я люблю тебя. Разве это не взаимно?
– Конечно, взаимно!
– Тогда, прежде чем сказать «нет», ты можешь хотя бы подумать?
– Я думала, – ответила Хоуп так тихо, что он едва разобрал ее голос сквозь шум прибоя. – Вчера, когда я ехала со свадьбы, я думала только об этом: убежать с тобой в Африку. Уехать, не оглядываясь. Часть меня хочет именно этого. Родителям я смогу все объяснить: они бы меня только благословили, но… – Она подняла глаза и с тоской посмотрела на Тру: – Как оставить отца, ведь его дни сочтены? Я должна провести оставшееся время с ним, иначе я себе этого никогда не прощу. Да и маме без меня будет трудно, хоть она и храбрится сейчас…
– Я буду брать тебе билеты на самолет. Раз в месяц, если понадобится, или даже чаще. Деньги есть, денег хватит.
– Тру…
Его охватила паника.
– А если я перееду сюда? – предложил он. – В Северную Каролину?
– А как же Эндрю?
– Буду летать в Зимбабве каждый месяц – получится даже чаще с ним видеться, чем сейчас. Я сделаю все, что тебе потребуется!
Хоуп смотрела на него, изнемогая от страданий, сильно сжав его пальцы.
– А если это не в твоих силах? – спросила она почти шепотом. – Что, если мне нужно то, чего ты никогда мне не дашь?
При этих словах Тру вздрогнул, как от пощечины. Он вдруг понял, что именно Хоуп пытается умолчать. Остаться с ним – означает отказаться от мечты завести собственных детей. Разве Хоуп не делилась с Тру своей заветной мечтой – взять на руки новорожденного, которому только что подарила жизнь, родить от любимого мужчины? Больше всего на свете она хочет быть матерью, и этого он ей дать не сможет. На лице Хоуп безмолвная мольба о прощении читалась не менее отчетливо, чем чувство вины.
Тру отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза. Он всегда считал, что любящим подвластно все, что для любви не существует непреодолимых преград. Сейчас Тру боролся с неумолимой, холодной истиной сказанного Хоуп. Она обхватила себя руками.
– Я ненавижу себя за это! – крикнула Хоуп срывающимся голосом. – Во мне заложена потребность родить ребенка. Я не могу, не могу представить себе жизни без детей! Конечно, можно усыновить, и существуют потрясающие медицинские технологии, но… – она покачала головой и глубоко вздохнула: – Это будет уже не то. Мне противно, что я воспринимаю это только так, но переделать себя не могу.
Долгое время они молчали, глядя на волны. Наконец Хоуп сказала:
– Я не хочу всю жизнь думать, что ради тебя я отказалась от своей мечты. Не хочу, чтобы у меня была причина обижаться на тебя. От этой мысли мне страшно. – Она покачала головой. – Я понимаю, как это эгоистично и насколько тебя задевает, но, пожалуйста, не проси меня поехать с тобой, любимый, потому что я не смогу отказаться.
Тру взял ее за руку и поднес к губам, поцеловав запястье.
– Это не эгоизм, – сказал он.
