– Когда-то вы и себя считали неприкасаемым.
– Да, но я просто выскочка. Блум принадлежит к клубу избранных.
– Должен быть способ найти доказательства. Обнаружить его куратора.
– Это сопряжено со значительными трудностями. Вы ведь еще живы, миссис Уайт.
– Но вы – нет.
– Миссис Уайт, я вполне доволен своей загробной жизнью. У меня есть преданные слушатели, книги. Следующая будет называться «Как приручить слона». Удивительные животные. Вы знаете, что они могут иметь душу? Эдисон тестирует что-то вроде панциря призрака для толстокожих животных. А еще на Слоун-сквер у меня есть кукушка Гу и другие зверюшки. С чего бы мне вам помогать?
Трудно прочесть мысли человека, влезшего в чужое тело, но было что-то знакомое в повороте головы Макса.
– Месть – достаточное основание для большинства людей. Ваши враги использовали Блума, чтобы с вами разделаться, почему бы вам не использовать его, чтобы разделаться с ними? Только вряд ли вам это нужно. Вы же натуралист. Вам нравится исследовать зверюшек вроде Блума. У него есть все, так почему же он переметнулся, как плохо выдрессированный пес, кусающий хозяина? Думаю, в глубине души вы хотите это узнать.
Тонкие губы медиума изогнулись в дьявольской пародии на добродушную улыбку старого дядюшки.
– Ах, миссис Уайт, вы не будете разочарованы.
* * *
В пять вечера, спустя два часа, Рэйчел вернулась домой на Сент-Джонс-Вуд с накрытой тряпкой птичьей клеткой.
Гертруда взяла клетку и закатила глаза, когда оттуда послышалось чириканье, но промолчала. Джо спустился по лестнице навстречу Рэйчел. Он был небрит и всклокочен, но глаза блестели.
– Что у тебя там, дорогая?
– Вьюрки.
Рэйчел ощущала себя бодрой и удивительно свободной. В голове кипели идеи. Они с Максом назначили встречу для планирования операции – во вторник на его квартире на Слоун-сквер, которую он оставил за собой. Тем временем Рэйчел попробует открыть кредитную линию для их незаконной операции. В глубине души – там, где скрывалась староста колледжа принцессы Елены – она восставала против самой мысли о злоупотреблении правительственными фондами. Но другая сторона ее души испытывала неописуемый восторг.
– Я решила, что моей старой пташке нужна компания, – сказала она.
– Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не держал в доме даже растений.
– Ты всегда любил перемены. Не волнуйся, я помогу. Теперь у меня больше свободного времени.
Джо взял ее за руку. Она почти призналась, что у нее неприятности на работе.
– Гертруда, вы не могли бы?.. – попросила Рэйчел.
Гертруда отбросила тяжелую ткань. В клетке поднялась перьевая буря. Две энергичные, яркие птицы прыгали с одной жердочки на другую.
– Scheisse, – выругалась Гертруда. – Прошу прощения, мэм.
Наконец птицы уселись. Одна была ярко-зеленой с красной головой, а другая – сине-серая с серебристой шапочкой. Глаза-бусинки так и сверкали. Зеленая наклонила голову и уставилась на них.
– А разве их не тяжело содержать? – спросил Джо.
– Я встретила старого коллегу, который держит птиц. Макса Шевалье.
Самец начал скакать вверх-вниз в диком темпе и выдал долгую замысловатую трель. Самка подняла голову, прислушиваясь.
– Что это он делает? – спросил Джо.
Самец напоминал заводную игрушку. Он продолжал скакать, пока Рэйчел не решила, что он совершенно свихнулся. Она хихикнула, а потом засмеялась. И уже не могла остановиться. Джо присоединился к ней.
В конце концов обоим пришлось утирать слезы.
– Ладно, – сказал Джо. – Могу присмотреть за этими глупышками. А еще я подумывал сходить сегодня вечером в клуб.
Рэйчел посмотрела на него.
– Я бы предпочла, чтобы ты остался дома, дорогой, – тихо сказала она.
Джо моргнул.
– Вот как.
– Чему ты удивляешься? Тебе не нужно скакать вверх-вниз в попытках произвести на меня впечатление.
– Да, но просто с тех пор как…
Рэйчел смутно осознала, что Гертруда незаметно удалилась.
– Я знаю, – сказала она, взяла Джона за руку и повела его в спальню.
* * *
Они уже полгода не занимались любовью. Так давно, что поначалу были неуклюжи. Джо пытался лавировать между чрезмерной грубостью и чрезмерной мягкостью, сначала сжимал ее, кусал и сопел, едва притрагивался, лаская бедра и живот паучьими пальцами – она это ненавидела.
Но в конце концов они поймали прежний ритм, полусидя, и Джон вошел в нее. После целого дня, проведенного в постели, от него пахло потом и табаком. Рэйчел было плевать, она вдыхала этот запах, игриво прикасалась к его губам, царапала пальцами седеющий пушок на груди. Джо застонал. Он похудел. На груди и жилистых руках проступали старые шрамы от ожогов. Его руки были холодными.
Она была близка к оргазму, когда это случилось.
Глаза Джо превратились в белые озера. Изо рта на ее кожу выползли молочно-белые, холодные щупальца эктоплазмы. Джон что-то забормотал, его голос изменил тональность, словно через него пыталось разом заговорить множество людей. И холод заполз в Рэйчел, раздуваясь внутри.
Она закричала. Ударила Джо по ледяной потной груди. Потом с силой укусила в плечо, почувствовав вкус крови.
Он дернулся и опрокинулся на спину. Рэйчел откатилась на бок и упала с кровати.
– Джо! Джо! Вернись!
На мгновение эктоплазма застыла над ним белым ореолом и испарилась. Рэйчел встала, тяжело дыша. Глаза Джо снова стали нормальными. Он в ужасе уставился на нее, а потом на свои руки.
– Прости, Рэйчел. Ты не ушиблась? Прости.
Она покачала головой. В комнате было холодно, на коже леденел пот. Она осторожно забралась обратно в постель и натянула почти все одеяло на себя. Джо сел, но не приближался к ней.
– Я не должен был, – сказал он. – После… после того как меня списали, мне сказали, что по большей части эти… способности исчезнут. Прости, Рэйчел. Становится хуже. Я не хотел тебя пугать. Тем более после…
Он запнулся.
– После ребенка, – сказала Рэйчел.
Джо кивнул. В Рэйчел всколыхнулось старое чувство вины, холоднее эктоплазмы.
– Наверное, мне лучше спать в гостевой, – сказал Джо.
– Нет, – тихо ответила Рэйчел. – Ложись со мной.
Она притянула Джо ближе и прижалась лицом к его щеке. Его кожа по-прежнему была ледяной, но Рэйчел заставила себя с этим смириться и крепко его обняла. Через некоторое время его дыхание стало ровным, и он заснул.
Рэйчел лежала без сна. Она отодвинулась от холода Джо в тепло, свою Индию, воображая влажную жару и ароматы специй, и когда эти образы укрепились в ее голове, начала строить планы.
