– Вроде да. А что?
– Ну, честно говоря, я подумал о Вереске. В Мадриде полно агентов НКВД, а он в добровольческом коммунистическом отряде. Зимнее управление предпочтет свалить вину на нас, если в их курятнике завелась лиса.
– Это точно. Попробую поспрашивать своего человека. Еще какие-нибудь мысли?
– Пожалуй, нет.
– Ну ладно. Я просто решил, что ты должен знать, на случай, если начнется охота на ведьм. Мы так давно уже варимся в этом вместе, что к тебе я решил прийти прежде всего.
По лицу Ноэля ничего невозможно было прочитать. Вполне в его духе предупредить, даже если он подозревает Питера. Или он предлагает шанс выйти сухим из воды?
– А Си знает? – спросил Питер.
– Пока нет. Хочу, чтобы так и оставалось, пока не найдется более веских доказательств. Все это может оказаться чепухой.
Когда на третьем курсе Кембриджа мистер Джепсон, их научный руководитель, завербовал Ноэля в Секретную службу, тот наконец-то нашел более захватывающее занятие, чем лазить по крышам. Вскоре его примеру последовал и Питер.
И уже не в первый раз ему захотелось, чтобы все произошло наоборот. Дружба с Ноэлем была тем единственным, что Питер не хотел возложить на жертвенный алтарь Вечно Живого. Джордж посоветовал продолжить дружбу, сблизиться с Ноэлем, словно ничего не изменилось. Но Питер не смог. Ноэль почувствовал что-то неуловимое, камешек в течении дружбы, и они отдалились друг от друга.
Ирония заключалась в том, что именно ночные восхождения и их общий друг Седрик привели Питера на путь к Вечно Живому.
* * *
На следующий день после знакомства Ноэль, верный своему слову, принес Питеру «Инструкцию для верхолазов» – пачку машинописных страниц с надписями от руки и фотографиями. Как бы Питер ни старался, он не мог сердиться на Ноэля за то, что тот бросил его на крыше, – ночная вылазка создала между ними какую-то особую связь.
Питер познакомился с друзьями Ноэля – Джеймсом, Банни и Седриком, те тоже по ночам лазили по архитектурным сооружениям Кембриджа. Они излучали смесь энтузиазма и полного безумия. Сообщество верхолазов было маленьким и тайным. Ноэль утверждал, что часто в одном колледже есть верхолазы, которые не знают друг о друге.
Под руководством Ноэля Питер тренировался на крыше старой библиотеки. Ноэль называл ее детсадом для верхолазов – путаница склонов, зарешеченных проходов и железных лестниц.
Месяц спустя Ноэль счел его готовым для восхождения на башню библиотеки. Тонкую каменную иглу высотой в двадцать пять футов, в окружении горгулий и с острым шпилем наверху.
Увидев ее, Питер охнул, но это был, скорее, вызов для ума. Сначала придется преодолеть бездну страха, но после этого каменная резьба на башне делает подъем простым, как по лестнице.
И они вдвоем оказались на вершине, держась за шпиль.
– Посмотри на этот вид, – сказал Ноэль. – Он того стоил, а?
Впереди маячило массивное здание часовни Королевского колледжа, такое огромное, что даже с высоты шестидесяти или семидесяти футов Питер смотрел на него как будто с земли. На севере над морем крыш поднималась часовня колледжа Святого Иоанна. А прямо внизу находился Тринити-холл, по двору веснушками рассыпались привратники. Питер чувствовал себя парящей в воздухе птицей.
Может, Уншлихт оказал ему услугу. Если цепляться за что-то твердое, никогда не взлетишь.
После этого Питер всей душой отдался скалолазанию. Оно отвлекло от сомнительной математики. Приятно было прижиматься всем телом к кирпичу, решать одну задачу зараз – руку сюда, ногу туда – и видеть, как высоко ты можешь забраться. От этого страдала учеба. Дни в промежутках между восхождениями проходили как в тумане, с песком в глазах, и Питер чаще что-то дописывал в «Инструкцию для верхолазов», чем в тетради с домашней работой.
Так продолжалось до сентября – до смерти Седрика.
* * *
Не считая Ноэля, лучше всех из верхолазов Питер знал Седрика. Он учился в Тринити – высокий парнишка, носивший смешные брюки с высокой талией на подтяжках и куривший трубку. На лекциях он всегда молчал, с трудом втиснув долговязую фигуру на скамью и сжимая карандаш с такой силой, как будто длинные гибкие пальцы вот-вот сломаются. На восхождениях он становился оживленным и разговорчивым, рассказывал Питеру о детстве с шестью братьями-регбистами и планах открыть магазин с американскими комиксами.
Однажды ночью Седрик попытался в одиночку залезть на шпиль часовни Королевского колледжа. Начался дождь, Седрик поскользнулся и упал с высоты больше сотни футов. Его тело на следующее утро нашел во дворе надзиратель.
Через два дня после похорон Ноэль устроил ночную вылазку на шпиль часовни, чтобы почтить память Седрика. Верхолазы добыли эктофон и держали его включенным весь путь до вершины. Восхождение было сложным – уже подморозило, но они были вдесятером и прихватили много веревок. Они набросились на часовню, как на мамонта, которого следует завалить и принести в жертву, в память о товарище.
На самой вершине Ноэль вызвал по эктофону призрака и стал ждать. Мрачное настроение испарилось, как только из Страны вечного лета отозвался Седрик. Ноэль уселся верхом на горгулью, как ковбой из ада, поднял эктофон и заулюлюкал.
– А вот и мы, старик! Вот и мы!
Остальные верхолазы, оставшиеся чуть ниже, хлопали друг друга по плечам и выкрикивали приветствия.
Ноэль махнул Питеру, предлагая поговорить с Седриком. Под выкрики остальных Питер взобрался на шпиль к Ноэлю и взял тяжелый аппарат.
– Как ты там? – спросил он Седрика.
На линии возникли помехи. Потом раздался голос мертвеца – глуше, чем в жизни, но явно принадлежащий Седрику.
– Вообще-то тут классно. Лекции по-прежнему скучные, даже по эктофону. И залезть особо некуда. Но мысленные путешествия – это потрясающе. И можно создавать предметы силой мысли. Но приходится соблюдать осторожность. Иначе голова становится похожа на раздавленную сливу. Честно говоря, жаль, что я не попал сюда раньше, прежде чем шлепнулся.
И тут Питеру показалось, что шпиль перевернулся вверх тормашками, а ночное небо стало бездонной пропастью внизу.
– Рад за тебя, – прошептал он и передал трубку обратно Ноэлю.
Не обращая внимания на удивленный взгляд друга, он в одиночестве спустился до самого переулка за часовней и, не останавливаясь, побежал к Тринити-колледжу.
В своей комнате он лег на кровать и закрыл глаза. Это так несправедливо. Отец Питера всю жизнь пытался сделать что-то нужное и сгинул без следа. Седрик просто шел по жизни без всякой цели, и для него Страна вечного лета оказалась чем-то вроде курорта.
Не это ли пыталась втолковать ему мама? Нет смысла забираться наверх, если от падения ничего не изменится. Нет смысла в математике, если это просто игра, а не железобетонная истина.
