Она решила ограничиться легким макияжем и надеть синее платье, которое любит Джо. Сам ресторан тоже был частью плана – из публичного места ему будет труднее сбежать, если они дойдут до сложных тем. А кроме того, окна с мозаикой пастельных тонов в стиле модерн были великолепны – сетка зеленого, лососевого и оранжевого.
Она села за столик и стала ждать, слегка озябла и потерла голые плечи.
Откуда-то возник метрдотель – аккуратный итальянец небольшого роста.
– Мадам? Не хотите ли аперитив?
– Что? Нет, спасибо. Не сейчас. Может, позже.
По правде говоря, ей отчаянно хотелось выпить, но пустой желудок так свело, будто она наглоталась льда. И Рэйчел ждала, поигрывая краем безупречно белой скатерти и размышляя о том, что скажет.
Проблема заключалась в том, что Джо никогда не говорил с ней о войне.
С первой встречи между ними всегда стояла некая тайна, чье присутствие Рэйчел ощущала чутьем следователя. Но все-таки не стала ее ворошить. Они так хорошо понимали друг друга, что кое о чем можно было и не говорить. Достаточно улыбки или взгляда, означавшего «ты только посмотри, как нелеп этот мир».
Вероятно, Рэйчел поняла еще прежде Джо, что он собирается сделать ей предложение. Все произошло как бы невзначай. Они гуляли по продуваемому ветром пляжу на атлантическом побережье Франции и спрятались за скальный выступ, когда Джо вытащил из кармана кольцо и сжал его в ладони, словно мальчишка, нашедший в песке драгоценный камень.
– Я тут подумал, что мы могли бы придать нашим отношениям больше постоянства, – сказал он. – А ты как считаешь?
Она сказала «да», Джо издал победный вопль и уложил Рэйчел на песок броском регбиста, так что она тоже охнула. Песок забился повсюду.
Свадьба была скромной. Рэйчел хотела нанять медиума, чтобы могла присутствовать ее мать, но Джо отказался, по этому поводу они впервые поссорились.
– Может, куклу Эдисона, если ты настаиваешь, – угрюмо сказал он. – Но никаких медиумов.
И Рэйчел сдалась. Мать утверждала, что не возражает, но с тех пор напоказ игнорировала Джо, когда он пытался поздороваться во время еженедельных эктофонных звонков.
За три года они узнали друг друга лучше. Всякие мелочи воспоминаний, обычно после занятий любовью или во время долгих прогулок у озера Серпентайн. Рэйчел рассказала о детстве в Индии, как с тех пор она постоянно мерзнет в Англии. Как пытается вписаться в Управление. Джо говорил про игру в регби за сборную Англии. Как он начал летать в перерывах между чемпионатами, сначала ради острых ощущений, а потом полюбил смотреть на мир с высоты.
Но он никогда не рассказывал о войне. А когда Рэйчел потеряла ребенка, они не говорили уже о двух вещах, но два тяжелых камня заполняли пустоту в каждом разговоре.
Может, за последние недели она все ухудшила и добавила третий.
* * *
Джо на несколько минут опоздал. Он был в полной форме, в хаки и при орденах, чисто выбрит, недавно подстрижен. Выглядел он лучше, чем за многие месяцы, и если бы не седина в волосах, ничем не отличался бы от тех дней, когда они только познакомились.
Он коротко кивнул Рэйчел и сел.
– В клубе было собрание? – спросила она. – Просто… у тебя такой бравый вид.
Лицо Джо осталось непроницаемым.
– Нет. Расскажу позже. Давай выпьем.
Тут же появилось испанское игристое, и они молча выпили. Вино щекотало Рэйчел живот. Потом она потянулась через стол и взяла Джо за руку. Он откинулся назад, но Рэйчел не отпустила руку. Нужно сделать это сейчас, прежде чем она потеряет решимость, прежде чем они вернутся к старым привычкам, как две застрявшие граммофонные иглы.
– Джо, я знаю, все пошло наперекосяк. И думаю, мы оба знаем причину. Я решила, что мы могли бы… могли бы пойти в какое-нибудь новое, приятное место и поговорить.
– Рэйчел, я… Ох, черт. Неужели разговор способен что-то изменить? Случившееся – моя вина. И с ребенком, и… той ночью, когда ты принесла вьюрков. Просто позволь мне с этим жить, хорошо?
– Джо, ты не можешь просто взять на себя вину и все. Ребенок… все было нормально, и вдруг… Может, если бы я была осторожней, то… – Она запнулась и закрыла глаза. – Какая я дура. Я выбрала это место, чтобы не расплакаться.
Джо похлопал ее по руке.
– Ничего, ничего.
Рэйчел не открыла глаза, пока не услышала, как Джо делает заказ. Позже она так и не поняла какой. Когда Джо снова заговорил, его голос звучал мягко:
– Я не знаю, что произошло тогда с тобой и в ту ночь со мной. Я не врач. Но вполне уверен, что в обоих случаях виноват я.
– Это не так. Может… если бы ты рассказал об этом. О том, что случилось. Что с тобой сделали. Это бы мне помогло. Помогло нам.
Джо долго молчал.
– Мы уже это проходили. Это будет нечестно по отношению к ребятам, Рэйчел, – наконец сказал он.
– Я не одна из них. Но понимаю, что такое долг, сам знаешь. Я сумею понять.
– Надеюсь на это, Рэйчел, – вздохнул он. – Правда надеюсь. Сегодня я хотел тебе кое-что сказать. Я снова записался в армию. Похоже, в Испании будет заварушка. Многие ребята из клуба собираются ехать, и я подумал – почему бы нет? И, честно говоря, мне кажется, для нас обоих лучше некоторое время пожить врозь.
Рэйчел накрыла рот рукой. Она снова почувствовала головокружение, как на башне, перед ней открылась черная бездна, только сейчас она уже в нее падала.
– Джо. Пожалуйста, не надо, – прошептала она. – Это опасно. Там…
Там помогает Советам предатель. Она прикусила губу. Ей хотелось рассказать про Блума, про Макса, об их операции. Но кто знает, как он поступит, что подумает. Во многих смыслах они жили в разных странах, говорили на разных языках, а между ними стояла стеклянная стена.
Но в конце концов победила многолетняя привычка не раскрывать секреты.
– Что там? – спросил Джо после паузы в несколько секунд.
– Я просто знаю, что все выйдет боком. Кое-что слышала на работе.
– Всегда гуляют слухи, Рэйчел. В любом случае теперь я уже не могу отказаться. Это было бы бесчестьем. Неправильно с моральной точки зрения.
– Но есть кое-что еще…
– Тс-с, – сказал Джо. – Хорошо, что мы сюда пришли. Но лучше не говорить слишком много. Я не дурак, Рэйчел. Знаю, с тобой что-то происходит. Но не мне тебя судить. Я… когда мне стало совсем худо, я ходил кое-куда в Ист-Энде, где можно… ну… Эфирная любовь, так это называют. Я думал, это прогонит кошмары. Но не помогло, хотя даже выразить не могу, как мне жаль, Рэйчел.
В клетке груди вспорхнула ревность, и Рэйчел отвернулась. Значит, вот как, именно это она и подозревала – эктоплазменные фантазии, ничего реального. И все-таки по коже пробежал холодок.
