По телу Рэйчел пробежал холодок. Вопреки всем усилиям, разведка очень мало знала об источнике мощнейшего интеллекта, который руководил экономикой Советского Союза с точностью машины и безжалостно раскрывал всех внедренных в ОГПУ агентов.
– Богостроители, – сказала Рэйчел.
– Красин, Термен, Малевич и Богданов, эти идиоты, – продолжил Кулагин. – Ха! Они решили, что советским людям нужен Бог, и сделали электрического. И теперь повсюду у нас стоят мавзолеи – его глаза, присматривающие за всем вокруг. Он даже более строгий отец, чем был когда-то царь. А когда мы умираем, то становимся Им. Такая награда мне и причиталась. Я слишком хорошо служил нашему блистательному Отцу. Комитет по бессмертию приказал мне вернуться домой и пройти Процедуру Термена, чтобы слить мою жалкую душу с душой Владимира Ильича Ленина. Величайшая честь.
Кулагин вздохнул.
– И что мне было делать, миссис Мур? Я предпочел стать беспризорником, сиротой без отца и матери. И вот я здесь.
Рэйчел уставилась на него. Она представила, как перестает быть собой и вливается в советский супермозг, будто капля дождя в темный океан. Она поежилась.
– И к чему тогда эти взрывы ярости и игры? – спросила она. – Почему вы не сказали моему начальству то же самое? Зачем рисковать погибнуть на дуэли, не имея Билета?
– Хотел посмотреть, сумеете ли вы меня уберечь. И стало очевидно, что нет. Просто кучка школьников. Я решил дать Шоу-Асквиту себя убить и покончить с этим. Думал, это будет… как бы это выразиться? Поэтическое правосудие. Ох, не удивляйтесь вы так. Я знаю, что вы говорите о смерти без Билета. Лишь немногие возвращаются, чтобы поговорить с семьей или возлюбленными, и даже они быстро угасают. Думаю, вы слишком скоро поверили вашим возрожденцам. А если Билет вынуждает души блуждать? Предпочитаю сам увидеть, куда уведет меня смерть. Если там есть земля без родителей, я ее найду.
– Тогда почему вы еще здесь? – спросила Рэйчел.
Лучше его развеселить. Он явно безумен. Она пожалела, что отослала Аллена. Она медленно опустила руку в карман халата и нащупала травмат.
– А вы, миссис Мур, встали на пути между мной и пулей. И потому я хочу сделать вам подарок перед уходом. Но я должен быть уверен.
Кулагин поднялся, поставил стакан и подошел к Рэйчел, нависнув над ней. С черными стежками на боку и бледными сосками его грудь и живот выглядели как порнографическое лицо с кривобокой ухмылкой. Рэйчел схватила травмат, но ствол застрял в уголке кармана.
Кулагин ударил ее. Перед глазами заплясали черные точки. Он схватил ее за правое запястье и вывернул руку. От жуткой боли в локте она выронила оружие.
Руки Кулагина сомкнулись на ее шее, сдавливая трахею.
– Как-то раз в Ташкенте я задушил женщину, – сказал он. – Она вцепилась в мои руки и боролась до самого конца. У нее ведь был ребенок, вот в чем дело.
Рэйчел схватила его запястья и попыталась разжать пальцы, но у русского была железная хватка. Горло у нее горело.
– Я хочу знать, за что вы сражаетесь на самом деле, миссис Мур.
Рэйчел попыталась что-то сказать, выплюнуть слова. Ее пальцы проехались по боку Кулагина. По нити и неровным стежкам.
– Так за что? Расскажите.
Он ослабил хватку, так что Рэйчел сумела судорожно вдохнуть.
– За свободу, сволочь, – сказала Рэйчел.
Он снова надавил сильнее. Поле зрения заполонили черные точки.
– За чью свободу?
Ее пальцы нащупали узелок на нитке.
– Свою.
Как только слово сорвалось с ее губ, она со всей силы дернула. Нить впилась ей в пальцы и оторвала Кулагину лоскут кожи. Капли крови брызнули Рэйчел в лицо, как сок из взорвавшейся сосиски.
Кулагин взвыл от боли. Рэйчел рванула вперед, врезав ему в живот плечом. Он отшатнулся, споткнулся о кофейный столик и рухнул на пол. Рэйчел потянулась за дуэльным пистолетом, но ее зрение заволокло черным туманом. Когда оно прояснилось, оружие было в руках Кулагина и нацелено на нее.
– Прекрасная работа, – сказал Кулагин.
Он засмеялся, привстав с пола и левой рукой зажимая рваную рану. Между пальцами стекала кровь.
– Ох, как же больно. Отличная работа!
Смех сменился приступом кашля. Рука Кулагина дрогнула, но прежде чем Рэйчел успела шевельнуться, к нему вернулась прежняя твердость.
– Прошу прощения за причиненные неудобства, но мне нужно было убедиться. Я способен отличить правду, когда ее слышу. Так что я сделаю вам подарок, миссис Мур, обоюдоострый подарок. В последние два года я вел агента по кличке Феликс, главу отдела в вашем Летнем управлении. Хороший парень, слегка наивный, верит в великую цель – больше меня, благословенная душа.
Рэйчел попыталась ответить, но горло словно сжали тиски.
– Вижу, вы мне не верите. Что ж, подробности вас убедят. Феликс – это Питер Блум.
– Блум, – просипела Рэйчел.
Она некоторое время служила с ним вместе, прежде чем он ушел в мир иной. Из младотурков, хотя и менее привлекательный, чем остальные – маленький и пухлый, со страстными глазами и чувственными губами. Тихий, вежливый, немного отстраненный. Конечно же, его повысили раньше ее, хотя она и имела на десять лет больше опыта.
Кулагин снова закашлялся. Он лежал в растекающейся бордовой луже.
– Дорогой Питер и был той курицей, несущей золотые яйца, за которую меня хотели наградить. Теперь он ваш.
Голова у Рэйчел пошла кругом. Как будто вместе с кровью Кулагина утекает и весь смысл окружающего мира.
– Даже если я вам поверю, – прошептала она, – что мне с этим делать?
– Вы меня не слушали, – ответил Кулагин. – Никто вам не скажет, что делать. Прощайте, миссис Мур.
И в один миг, как будто снова опрокидывает стакан с бренди, он сунул дуло пистолета в рот и спустил курок.
Выстрел прозвучал как пощечина, оглушил ее и ослепил. Когда зрение прояснилось, Рэйчел не могла заставить себя посмотреть на изуродованное лицо Кулагина.
Она вылетела из номера и захлопнула за собой дверь.
– Нужен… Нужен врач! – заорала она во всю глотку, вырывая слова из саднящего горла. – Позовите врача!
Потом она осела на пол. В голове пульсировало имя, алое, зловещее и невозможное, как кулагинская кровь на ковре.
Питер Блум.
3. Маленькие войны, 8 ноября 1938 года
Питер Блум оказался в грузовике с боеприпасами в горящем Мадриде.
Пламени он не видел. Для призрака материальный мир невидим, не считая электричества и искрящих душ живых людей. Здания и улицы выглядели скелетами из светящихся проводов. Человеческие мозги сияли, как бумажные фонарики. Все остальное – бледно-серый туман. Питер безнадежно заблудился бы в этой пелене, если бы не маячок в эктофоне агента Инес Хираль, который привел его сюда из Страны вечного лета.
