– Боже ты мой, наверное, страшно неудобная штука! Вы член клуба?
– Нет, только гость. Очень любезно с вашей стороны меня пригласить. На этой неделе я побывал в «Карлтоне» и не дождался от его членов ничего, кроме «здравствуйте».
– Так в «Карлтон» пускают кого ни попадя, – сказал сэр Стюарт, подмигнув приятелю. – Верно, Саймондс?
Рэйчел обрадовалась, что шлем скрыл ее вытаращенные глаза. Нужно найти способ переговорить с Саймондсом наедине.
– Что у вас за спор, господа? – спросила она.
Под этой веселой встречей явно таилась политическая подоплека. Может, Саймондса тревожили вероятные катастрофические последствия дела Блума, и он искал поддержку против Си со стороны его соперника, шефа Зимнего управления. Сэр Стюарт наверняка обрадуется возможности возложить ответственность на Си – существование Блума покажет невиновность Зимнего управления в недавнем фиаско с Джугашвили в Испании.
Сэр Стюарт заговорщицки подался вперед.
– Между нами, мальчиками, да? Я утверждаю, что живые превосходят призраков, когда дело касается искусства любви. Саймондс же твердит, что эфирные удовольствия гораздо изысканней, чем грубая плоть. Мы решили заключить пари и записать об этом в клубной книге. Но есть проблема – нужен третий, кто мог бы разрешить спор. И тут вошли вы, сэр, прямо с золотых полей Страны вечного лета!
Появился бармен и поставил перед Рэйчел мартини с соломинкой. Она как-то умудрилась сделать глоток через щель для рта, ничего не расплескав.
– Что ж, господа, – сказала она, – в этом деле у меня мало опыта.
Сэр Стюарт поднял брови.
– Серьезно?
– Я скончался слишком юным, все еще невинным.
– Боже мой! – воскликнул сэр Стюарт, хлопнув по колену. – Какая трагедия! Какая жалость! Тогда я немедленно отведу вас в «Золотой телец». И вы сумеете разрешить наш спор. Из очень приятного положения. Что скажете?
И этим людям она служила всю жизнь? Это лучшие люди из Секретной службы?
– Ваша щедрость не знает границ, – быстро ответила Рэйчел, – но я обручен.
– Еще больше причин попробовать, прежде чем супружеская постель отнимет у вас эти удовольствия.
– Не дразните бедняжку. К тому же ничто не мешает ему завести любовницу. За молодость и невинность! – провозгласил Саймондс, поднимая бокал.
– Поддерживаю!
Рэйчел поежилась внутри панциря. Пустая трата времени. Ее охватило желание сбросить шлем, но не стоило впутывать в дело сэра Стюарта.
– Раз вы, господа, такие прославленные эксперты и в супружеских, и в любовных делах…
– А еще и в военных! – вставил Саймондс.
Прежде чем ответить, Рэйчел пришлось подождать, пока уляжется буйное веселье сэра Стюарта.
– Что касается супружеской стратегии, то мне бы не помешали ваши советы.
– Спрашивайте, мальчик мой! – сказал сэр Стюарт.
– Это весьма деликатный вопрос, – продолжила Рэйчел. – Может, мистер Саймондс ответит на него приватно, раз наши обстоятельства похожи?
Сэр Стюарт хлопнул себя по колену.
– Долг зовет, Саймондс!
– Как и природа, – ответил тот. – Давайте пройдем в комнату для джентльменов, там мы мигом решим вашу проблему.
* * *
К туалету пришлось спускаться по длинной спиральной лестнице, и под конец Рэйчел пыхтела, как паровоз. Она отвернулась, когда глава отдела контрразведки Летнего управления опустошил мочевой пузырь своего медиума в фарфоровый писсуар в форме раковины. Жидкость журчала, как фонтан в Риджентс-парке.
– Так в чем же дело? – спросил Саймондс, моя руки. – Все обычно идет гладко, если как следует ее подготовить… Что за черт?!
Он увидел в зеркале лицо Рэйчел и подскочил, забрызгав пах водой – Рэйчел сняла маску. Выглядела она как пугало – волосы прилипли ко лбу, а на щеках, где к ним прижимались края маски, проступили красные пятна. Но невозможно было не узнать в ней женщину.
– Что происходит? – взревел Саймондс. – Вы же женщина!
Он схватился за край раковины, чтобы восстановить равновесие, и повозился с настройкой короны призрака. Он был так взбудоражен, что возникли проблемы с управлением медиумом.
– Да, сэр. – Я Рэйчел Уайт. Раньше работала у Джаспера Харкера в контрразведке.
– Боже ты мой. Так вы оказались правы насчет Блума. Какого черта вы сюда пришли?
– Мне нужно с вами поговорить, сэр. И это был единственный способ добраться до вас вовремя.
Саймондс перевел дыхание и помассировал виски.
– Наверное, мы с Блумом в свое время поступили бы так же, – пробормотал он. – Я все еще не могу в это поверить. Я знал его почти десять лет, и все это время… Подумать только… – Он покачал головой. – Да, я что-то подозревал. Я надавил на него, и он бы выболтал, что не так, как бывало и раньше. Но я никогда в это не верил. Вы позволили ему сбежать, миссис Уайт. Боюсь, нам обоим снимут головы. Я пришел сюда в надежде заставить сэра Стюарта признаться, что Зимнее управление знало про Блума и ничего не предприняло, но он слишком пьян, так что это ни к чему не привело. А может, он думает только о том, как бы снять с себя вину за провал операции с Джугашвили. Подозреваю, что в ближайшую пару лет мне придется вернуться в отцовскую компанию по производству супов.
– Нет, если мы возьмем второго крота, – сказала Рэйчел.
– О чем это вы? – потрясенно спросил Саймондс и снова поправил корону призрака.
Рэйчел подождала, пока он придет в себя, и продолжила:
– Блума предупредили. Я кое-кого подозреваю. Есть способ это доказать, но мне нужна ваша помощь.
– Я не могу себе позволить ввязаться в еще одну незаконную операцию, миссис Уайт. Я всячески стараюсь отстраниться и от этой.
– Вам и не придется. Нужно лишь отправить докладную записку людям, которых я вам укажу. Там будет упомянуто, в каком месте в Испании замечен Джугашвили, но для каждого свое место.
– Предлагаете устроить «ловушку для канареек»?
– Точно.
Если испанские коммунисты устроят что-нибудь в определенном месте, они вычислят крота. И Рэйчел была почти уверена, кто он.
Саймондс помедлил.
– Блум пытался вас завербовать, верно? Вы превратили себя в приманку.
– Да.
– А вы… Вы разобрались, почему он переметнулся?
– Точно не уверена, – ответила Рэйчел, – но подозреваю, что это случилось в Кембридже. Он рассказывал об одном знакомом, который разбился во время ночного восхождения.
Саймондс потер лоб.
– Я должен был это понять, – сказал он. – После того случая он изменился. Какой же я идиот!
