В сильной мути, где даже специальные подводные фонари мало чем помогали, Коротаевский и Репин буквально на ощупь обнаружили «Фрау Марию», уткнувшись в ее борт руками. Осмотр показал, что корпус сохранился почти идеально и лишь немного покрылся донными отложениями, а вот ют оказался полностью разбит, как и большая часть палубы, так что через проломы и вырванные трюмные люки можно было рассмотреть множество старых керамических курительных трубок, перемешанных с песком, глиной и илом.
Обследование и зачистка трюма не принесла бы особых проблем, если бы не глубина, на которой покоилось судно. Тот же Репин впервые в своей жизни погрузился на такую глубину, и если бы не множество советов наиболее квалифицированного во всей России водолаза, покорявшего даже глубину в шесть десятков метров, вполне мог заработать кессонную болезнь, ежегодно уносившую жизни и здоровье десятков их коллег. К тому же температура воды не позволяла находиться на дне более получаса, из которых не менее половины времени занимали спуск и подъем водолаза. В результате, даже постоянно сменяясь, оба водолаза могли проработать непосредственно на раскопках трюма не более полутора часов в день, отчего подъемные работы грозили затянуться на месяцы. Потому Иениш скрепя сердце позволил выбрасывать прямо за борт все, что не напоминало стоящие вещи, как они это ранее проделали с залежами оружия на шведском корабле.
За всю первую неделю на борт шхун были подняты лишь пара сотен уцелевших курительных трубок, которые должны были пойти на сувениры, и три сотни слитков, которые, к сожалению черных археологов, оказались не серебром, а цинком. Две последующие недели оказались богаты на фарфор – вновь сотни аккуратно поднимаемых с морского дна столовых приборов начали заполнять заготовленные ящики, обещая Марии Алексеевне очередную головную боль по их реализации. И лишь в последний день второй недели показавшийся над водой после крайнего погружения Арсений, вытянув руку из-под воды, продемонстрировал собравшимся на палубе людям изящную серебряную статуэтку, притягательно заигравшую в лучах заходящего солнца. Так до конца апреля они вычистили весь трюм «Фрау Марии», подняв в общей сложности полсотни бронзовых, золотых и серебряных статуэток, четыре бочонка с монетами и полдесятка наглухо залитых воском бочек, в единственной вскрытой из которых обнаружились пять свинцовых пеналов с картинами. И хоть вода так и не добралась до работ давно почивших мастеров, столетие, проведенное в скрученной форме, не пошло шедеврам на пользу, а потому никто не рискнул раскрывать их без пригляда грамотного специалиста по восстановлению картин.
Вот только за всей царившей на бортах яхт праздничной атмосферой скрывалось натуральное разочарование главных учредителей поисковой экспедиции. Все найденные и поднятые ценности, несомненно, стоили немалых денег. Но за вычетом картин, находки тянули от силы на две сотни тысяч, чего никак не хватало для выкупа у казны минного крейсера, не говоря уже о вспомогательном судне. Окажись даже картины шедеврами признанных мэтров, они тоже никак не могли дать столь необходимый здесь и сейчас миллион рублей. А ведь сперва их еще необходимо опознать и отреставрировать. Одна надежда была на слово императора, согласившегося обменять корабль на ценности с «Фрау Марии» независимо от их стоимости. И как чуть позже, оставшись наедине с Иенишем, подсказал Иван, знакомый с немалым количеством ходов, направленных на формирование мнения населения, главным было донести до общества, что поднятые сокровища стоят миллионы, а во сколько они могли бы быть оценены на самом деле, было делом десятым. Подобный прием мог легко позволить сохранить лицо как императору, так и Иенишу. Первый, передав небольшой списанный корабль в собственность отставному капитану 1-го ранга, получал от того в качестве оплаты художественные ценности, в разы превосходящие цену корабля, а второй, будучи истинным патриотом страны, не счел возможным отказываться от подобного обмена, поскольку, являясь потомственным военно-морским офицером, не мог жить без моря и мостика собственного корабля. Дело оставалось за малым – создать требуемое мнение.
В начале мая столичные газеты взорвались очередной сенсацией со ставшим популярным в последние полгода Иенишем Виктором Христиановичем во главе. Небывалый успех предпринятых им поисковых предприятий в одно мгновение принес бывшему капитану 1-го ранга невероятные богатства, оцениваемые экспертами в миллионы рублей, сделав его в одно мгновение весьма состоятельным человеком. И куда больший взрыв в обществе вызвал обмен, утвержденный императором. Иениша нарекали бессребреником, истинным военным моряком, достойным дворянином, а за спиной обзывали чудаком и дураком, променявшим безбедное существование на небольшой кораблик.
Вот только лавры удачливого кладоискателя Иениша не давали покоя многим, и уже в июне Финский залив и Балтийское море заполонили десятки бросившихся на поиски погибших кораблей энтузиастов, верящих в свою удачу. Некоторые даже снаряжали целые экспедиции и в конечном итоге теряли немалые средства. Но все это было потом, а в последние дни мая, после передачи художественных ценностей в собственность казны, император Александр III, в знак особого благоволения, при личной встрече подписал акт передачи разоруженного минного крейсера «Лейтенант Ильин» в собственность Иенишу Виктору Христиановичу.
– Вот он, наш боевой друг! – нежно погладил затянутой в белую перчатку рукой штурвал минного крейсера Иениш. – Как вам, Иван Иванович? Добрый корабль?
– Вам виднее, Виктор Христианович, – пожал плечами Иван. – Это вы у нас эксперт в данном вопросе. Вам и карты в руки.
– Что верно, то верно, – усмехнулся Иениш, получивший в свое пользование столь долгожданную игрушку.
– Меня больше интересует, когда мы сможем выйти в поход к Дальнему Востоку?
– Не раньше чем через месяц, Иван Иванович. Команду я, конечно, уже подобрал, включая отставных офицеров, способных взять под свое управление потенциальные призы, и вместе с кораблем получил заказ от казны на доставку четырех орудий, двух минных аппаратов и боеприпасов во Владивосток, что обеспечит нам возможность совершенно официально пройти Гибралтаром и Суэцким каналом без придирок со стороны англичан. Вот только по причине отсутствия транспорта снабжения, нам необходимо сперва сплавать экипаж и убедиться, что техническое состояние корабля позволит ему дойти до столь далеких берегов. К тому же требуется выкупить у флота те немногие запасные части и детали машин, что хранились для обслуживания теперь уже нашего корабля. А как споро работают наши бюрократы, вы и сами знаете.
– Да-а-а, бюрократы – это истинное зло, – соглашаясь, закивал Иван. – Но без них в делах государства непременно возник бы хаос. Так что с ними прямо как с женщинами – тяжело, но без них вообще никак.
– Ваша правда, Иван Иванович. Но это все равно не помешает мне вспоминать их недобрым словом каждый раз после общения.
– Какой вы, оказывается, не толерантный человек, – осуждающе покачал головой Иван и, рассмеявшись, добавил: – А может, у вас на них аллергия? – после чего покатился со смеху, оценив неописуемое выражение лица своего собеседника. – Ну точно! Аллергия! Как на котов!
