Чтобы научить детей мыслить оригинально, нужно обратиться к искусству. Благодаря своей открытости искусство — наиболее доступный способ обучения базовым инструментам инноваций. Когда Альберто Джакометти создавал миниатюрные скульптуры, он руководствовался той же стратегией, которая лежит в основе инновационной идеи безбликового лобового стекла Эдвина Лэнда. Идея разложения непрерывной визуальной плоскости на части, которую можно наблюдать на кубистических картинах Пикассо, прослеживается в принципе действия сотовой связи. Стратегия синтеза, присутствующая на картине Фриды Кало, где голова художницы совмещена с туловищем раненого оленя, просматривается и в эксперименте по выведению козы с геном паука.
Каждый этап в цепочке творческого мышления можно постичь через искусство: здесь осваиваются и развиваются принципы трансформации, дезинтеграции и синтеза. К сожалению, при ограниченном бюджете администрации школ приходится опираться на холодный расчет: раз у нас не Неаполь XVI века, образование в области искусств не гарантирует ученикам высокооплачиваемую работу.
Однако есть веское обоснование тому, что изучение искусств имеет экономический смысл даже для школ, где акцент делается на точных науках. Когда появились первые автомобили, главные усилия изобретателей были сосредоточены на технической стороне — мало кто думал о комфорте. Но когда все больше людей стали покупать автомобили, одной только функциональности оказалось недостаточно: потребовались удобство и красота. Сегодня вид и оснащение салона играют при выборе машины не менее важную роль, чем то, что у нее под капотом.
Похожий путь прошли и сотовые телефоны. Сначала ими пользовался лишь ограниченный круг людей. Устройства были неуклюжи и смахивали на кирпич, но для пользователей на тот момент главной была революционная технология. Сегодня миллионы людей достают свои мобильные по сто раз на дню. С таким количеством пользователей плохой интерфейс — приговор для продукта. Поэтому компании вроде Apple, Nokia, Google и многие другие тратят миллиарды долларов на дизайн, чтобы аппарат был тонким, легким, красивым и современным.
По утверждению дизайнера и писателя Джона Маэды, чем глубже какая-то технология проникает в нашу повседневную жизнь, тем важнее становится не только функциональность, но и стильность
[198]. Естественное желание человека — пользоваться не только умными, но и красивыми устройствами. Все больше компаний осознают необходимость качественного пользовательского интерфейса. В конце 2015 года в New York Times появилась информация, что корпорация IBM наняла 1500 промышленных дизайнеров, целую армию художников, с единственной целью — получить эскизы новых красивых, притягивающих внимание машин
[199].
Форма и содержание становятся единым целым через объединение искусства и технологий. Несколько лет назад профессор технических наук Техасского университета A&M Робин Мерфи обратила внимание на сложности при взаимодействии между людьми и роботами из ее лаборатории: «Робот не смотрит человеку в глаза. Интонация у него не меняется. Приближаясь к человеку, он вторгается в его личное пространство»
[200]. Чтобы человек мог довериться роботу, который спасает его из перевернутого автомобиля или из горящего дома, робот должен обладать не только механической ловкостью, но и умением выказать эмоциональность. Робин Мерфи решила обратиться к театру как к лаборатории человеческих чувств. Вместе с преподавателем актерского мастерства Эми Гэрин они ввели летающих роботов в постановку комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». Действие разворачивается в волшебном лесу, населенном феями, и роботам дали роль безмолвных помощников фей. Для чистоты эксперимента команда Мерфи использовала роботов, непохожих на людей — ни лиц, ни рук, ни ног. Им разработали «язык тела». Чтобы выразить счастье, роботы вращались в воздухе или подпрыгивали вверх и вниз. Чтобы изобразить гнев — наклонялись под большим углом и начинали медленно надвигаться. Чтобы показать веселье, проказливость — вращались быстрее и отскакивали. Роботы идеально справились со своей ролью, имитируя эмоции и летая над зрителями. Сценический опыт помог сделать роботов более надежными и превратить живые машины в плод любви технологий и искусства
[201].
Кроме прочего, искусство — один из способов научить человека не бояться риска. Как отметил американский композитор Мортон Фельдман: «Если в жизни мы делаем все возможное, чтобы избежать беспокойства, то в искусстве мы должны стремиться к нему»
[202]. Изучение точных и естественных наук предполагает освоение методики эксперимента, но эксперименты, которые проводят ученики, как правило, ориентированы на предопределенный результат — его гарантирует следование инструкциям. В искусстве ученики осваивают экспериментальный метод, но без всяких гарантий. Отсутствие готовых рецептов формирует здоровое отношение к исследованию неизвестных территорий.
Чем ближе человек к искусству, тем лучше развиваются его инженерные, технические способности. Однако причина столь важной роли искусства гораздо глубже: помимо стимулирования прогресса в науке, на искусстве держится культура.
ИССЛЕДОВАНИЕ ГИПОТЕТИЧЕСКИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Наши прогнозы по поводу будущего меняются не только под влиянием новых фактов, но и под действием воображения. Произведения искусства постоянно направляют будущее, так как являются динамичными ремиксами текущей реальности. В этом качестве их можно рассматривать как великолепный пробный шар. Моделируя варианты будущего, человек учится не только на реальном опыте: он может оценить идеи без риска, связанного с воплощением их на практике. По словам Марселя Пруста, «благодаря искусству вместо того чтобы видеть единственный мир — наш собственный, мы видим, как мир приумножает себя». Художники загружают свои модели в культурное «облако», позволяя обществу заглянуть за грань реально существующего — в область возможного. Искусство постоянно формирует ландшафт возможностей, освещая дороги, неизвестные прежде.
Эти альтернативные пути и влияют на ход истории.
