– Я так и не отправил финальный отчет, – пришлось признаться Ольгерду, – но подозреваю, что мне ответили бы нечто в том же духе.
Василий, последние пять минут молча влипавший в стену, подал голос:
– Так это, давайте сложим два и два. Значит, что у нас есть? Парень, который выжигает Сумрак и мочит Иных. Пророчество самого Иисуса конкретно об этом парне. Девушка, шныряющая по времени, которая не хочет… Чего именно она не хочет, кстати?
– Да, и что за пророчество? – нахмурился Фазиль. Темные как по команде уставились на Цатогуа. Тот покраснел.
– Цадик, я думаю… – мягко начал Ольгерд, но бескуд сам же и перебил:
– А, що там по кнедликам плакать, коли перцовка пролита. – И он, на этот раз скупо и почти безэмоционально, принялся повествовать.
Вот теперь Светлых проняло. Женя активно ловила челюсть, ее начальник вытянулся в гостевом кресле, словно проглотил распятие. Их можно было понять: время и его парадоксы – это, конечно, круто. Но легендарный Нулевой Иной, виденный рассказчиком практически собственными глазами…
– «Многое переменится», – бормотание Фазиля звучало почти беспомощно. – «Многое…» Ольгерд, вам не страшно?
– Читаете мои мысли, – буркнул тот. – И я как раз собирался звонить в Прагу, когда появилась эта… охотница на смартфоны. Мне стало беспокойно. Всерьез так. Ощутимо.
– Вот и мне, – согласился целитель. Его спина, словно не выдержав давления ответственности, согнулась, а сам он сложил локти на колени. – Вот и мне…
– Значит, Гостья и Обвальщик точно связаны, – подытожила Женя. – А «ошибкой» был бы ваш звонок в Инквизицию. Но я никакой ошибки тут не вижу: они вполне имеют право быть в курсе. И знаете что? Я бы даже не звонила. Я бы сама туда отправилась. Вместе с Иными, уже имеющими опыт боевого взаимодействия с подобным типом. – И она обвела всех присутствующих широким жестом. Цадик дернул плечами.
– Дама права. Шеф, айда в Прагу. Танка у нас нет, ну так и на дворе не шестьдесят восьмой. Зато есть вполне сработавшаяся команда.
– Согласен, – поддакнул Василий. – Эти, Инквизиторы которые, они ж Олега не знают. Они его не видели. Дров наломают, к бабке не ходи. А вашей чуйке я доверяю. Тем более вот Фазиль тоже…
Главы Дозоров переглянулись.
– Ну что, коллега, – Светлый впервые за время визита улыбался широко, искренне, с удовольствием, – кажется, кавалерия рвется в бой.
– Тоже мне Корпус Смерти Крига, – строго промолвил Темный, но глаза его искрились. – Комиссара на вас нет. Кайафаса Каина, желательно. Со здоровым инстинктом самосохранения.
Волшебница, округлив глаза, прошептала: «Ого». Через мгновение все хохотали так, что в кабинет, на сей раз не запечатанный заклинанием, просунулся любопытный крапивинский нос. Ольгерд воспользовался моментом и подозвал ведьму.
– Забронируй нам… – он оглянулся, – …пять мест на ближайший рейс до Праги. Если не будет – колдани, аккуратно, без скандалов. Дело важное, но наглеть не стоит.
– Я думаю, Ночной Дозор не будет против, – придвинулся Фазиль. – Даже если случатся небольшие нарушения.
Потому что дело действительно важное. Надо поспешить.
[1] Ведьмак (польск.).
Мертвые не кусаются
Есть одна фраза: «Смерть это последнее приключение». Не знаю, кто сказал, но он ошибался. Когда ты умираешь – все заканчивается, и в первую очередь заканчивается то, что может с тобой произойти. Просто потому что заканчиваешься ты сам, тебя нет – ex nihilo nihil fit[1].
Сначала с тебя сдергивают внешнюю оболочку. Она может еще функционировать: сердце качает кровь, мышцы сокращаются, синапсы мелко искрят. Но это уже не ты.
Потом на мелкие элементы разваливается пазл твоего разума. Мысли становятся отрывистыми, суматошными, утрачивают связность. Как домены ферромагнетика при температуре выше точки Кюри; не спрашивайте, откуда я это знаю. То, что остается, мечется, чувствует – это все еще ты.
А затем приходит великое ничто, которого на самом деле тоже нет. И ты погружаешься в него, от альфа до Аматерасу, от омега до ортогональности, вдоль, поперек и в совершенно непредставимых ранее измерениях. Остаточные волновые функции размываются прибоем белого шума, и ты наконец перестаешь быть собой.
Ты думаешь, это финал. Ты тоже ошибаешься.
* * *
– Знаешь, имеется в Приднестровье такой город, Дубоссары… – Виктор передернул плечами под курткой и выразительно огляделся вокруг. Вид с Коммунального моста открывался живописный – в любое другое время года или хотя бы суток. Сейчас где-то внизу задумчиво плескался Енисей, но из-за парапета, сменившего кованые перила, было видно только ночь и туман. Убрав смартфон, Ада поинтересовалась:
– К чему ведет эта аналогия?
– К тому, что я задубел и ужасно хочу… – Под конец фразы мужчина крепко стиснул зубы и втянул воздух. Его спутница изящно, на полсантиметра подняла бровь. Левую.
– Что тебя останавливает? – В голосе не оказалось ни грамма издевки, только вежливое сочувствие. Тот случай, когда придраться было не к чему и хотелось просто приложить подушкой, чтобы вразумить хитроумного насмешника и научить его не быть слишком хитроумным. Виктор дернул челюстью.
– Во-первых, не при дамах. Во-вторых, ты мой начальник.
– Я не начальник, – ровно уточнила Ада, заправляя короткую темную прядь за ухо. – Я просто старшая в группе. Мы напарники, помни об этом и не рой под собой землю. Серьезно, что тебе мешает? Кинь «сферу невнимания», попроси меня отойти, если смущаешься. Я не фарфоровая, не переломлюсь.
– Не фарфоровая, ага… – Кожа девушки выглядела молочной в свете фонарей, и Виктор улыбнулся. – Прости, но я иначе воспитан. Неудачная была шутка.
– Знаешь, если нам вдруг придется за кем-то бегать, а ты окажешься с полным мочевым пузырем и к тому же окоченевший, это плохо будет смотреться в рапорте о провале. – Ада шагнула вперед, приставив к уху ладонь. Кожа на черных, контрастирующих с алым полупальто перчатках скрипнула. Мужчина посерьезнел.
– Согласен. С другой стороны, если придется бегать – я перекинусь. А в рабочем облике меня эти проблемы не побеспокоят.
Естественное женское любопытство отразилось на лице напарницы, но озвучить себя не успело. Оба вдруг замерли, напрягая слух. Первым определился Виктор.
– Это с парковки. Ни фигашеньки себе! Вконец края потеряли, почти напротив отделения!
Ада молча устремилась по мосту. Дойдя до второго балкончика, она посмотрела вниз и слегка скривилась – рделый шрам губ на алебастровой маске лица изогнулся. Напарник согласно кивнул.
– Да, в обход долго. Ну, держись.
Две фигурки – ярко-красная на руках у темно-серой – изящной параболой перелетели с моста на асфальт. Зрелище, достойное массовых репостов в случае попадания в сеть, вот только никто не снимал. Потому что никто ничего не видел.
