Книга Тень сумеречных крыльев, страница 40. Автор книги Александр Лепехин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тень сумеречных крыльев»

Cтраница 40

Оказывается, еще когда он был сопляком-менину – я не стал уточнять, в каком веке, – то слышал, что на острове живет индеец, оборачивающийся боуто – речным дельфином. А потом, когда он, Лукаш, стал старше, опытнее и убедительнее, то даже смог свести знакомство с этим интересным типом. И мне якобы просто необходимо пообщаться с водоплавающим коллегой, потому что тот знает овердофига преувлекательнейших историй. О перевертышах в том числе.

А кто не любит хорошую историю? Точно не я. Тем более что батарейка в электронной читалке, взятой еще из дома, села, зарядить ее на острове было особо негде, да и мобильная сеть здесь уже не накрывала. При всем уважении к печатному слову: есть что-то завораживающее в том, когда хорошо подвешенный язык и выразительная речь плетут узор повествования лично и вслух. Эхо древней древности. Был, видел, расскажу.

И мы пошли к вождю. По словам Лукаша, тот просто обязан был знать, когда и где появится дельфин. Мол, этот тип совершенно не скрывается от своих, а те не считают его оборотничество чем-то из ряда вон. Ну, в общем, для социума, в котором до сих пор бытует мнение, что солнце идет по небу медленно, так как сын мудрой женщины сломал ему ногу, это нормально.

Вождь сидел на пороге своего отдельного домика и смолил трубку. Мы отдали ему одну из пачек табака, купленных еще в Порангату – удивительно, но в таком захолустном городке оказалась вполне приличная лавочка. В знак ответной вежливости крепкий, седой, ни на сантиметр не полысевший мужчина предложил нам терере́ – холодный мате. Отказываться было не принято, и мы с Лукашем припали к бомбильям, предваряя беседу характерным побулькиванием.

Потом дозорный задал ритуальный вопрос о видах на урожай, на улов и на прирост населения. Я терпел, хотя челюсть уже трещала от зевоты, сдерживаемой титаническим усилием. Хвала всем духам каража, вождь не стал распинаться по каждому пункту, а прямо спросил, что нужно уважаемым Оутрус-Иным в его деревне. Видимо, он знал Лукаша и сделал выводы.

Уважаемым Оутрус был нужен человек-дельфин. Если, конечно, ни он сам, ни его не менее уважаемые родичи не против. Родичи в лице вождя были только за, правда, предупредили, что боуто будет только вечером. И тут у моего спутника заорал телефон.

Я еще поразился – как так?! Мой смартфон затих после фазенды, а этот жук на связи! Заколдовал он мобильник, что ли? Но все объяснялось проще: из сумочки на поясе Лукаш выудил здоровую спутниковую трубку. Я такие только в девяностые видел, у самых реальных пацанов. Извинившись, дозорный отошел и быстро-быстро замолотил языком вполголоса. После чего сложил антеннку, убрал девайс и пожаловался, что работа достает везде. Мол, звонили из центрального офиса: раз уж он неподалеку, то пусть заглянет в Луиз Алвис. Стажера же, то есть меня, можно не привлекать, стажер пусть погуляет. Вечно везет этим стажерам, ворчал Лукаш, раскланиваясь с вождем и печально пыля в сторону лодок. Завтра буду, обещал он, отчаливая от берега.

Мы молча проводили незадачливого мага взглядами, посидели в тишине, приговорили еще терере. Потом я, спросив разрешения, оставил вещи в доме вождя и пошел разминаться. Зверь требовал ветра в морду и земли под лапами.

К вечеру я набегался, накупался в обеих реках и даже наелся пресловутой арапаимы. Здоровенная рыбина – правда, куда ей против Иного с клыками. Вкусная, кстати. Жаль, не экспортный товар.

А когда солнце начало валиться куда-то в сторону Мату-Гросу, заливая оранжевым листву сельвы, я уже стоял на пристани и ждал. Пробежка по острову словно дала мне новое чутье. Я знал, где и когда должен быть.

И хозяин пришел.

Знаешь, бывает такое, когда взгляд в спину ощущается физически? Ну, у Иных-то понятно, сам Сумрак велел. А ведь порой и простые люди что-то такое чуют. И кажется мне, неспроста Радовид повелел ослепить Филиппу, которая, к слову, оборачивалась в сову… Ну да, это уже из игры, не из книги. Но подмечено верно. Знают что-то эти поляки, знают и намекают.

Так и я, стоя на подгнивших, отмытых дождями от песка досках причала, вдруг понял, что надо срочно посмотреть назад. И развернулся.

Индеец был совершенно непримечательный. Мне даже показалось, что это именно он нас утром подвозил на лодке. Хотя тут может сказываться примитивная бытовая ксенофобия: как азиаты для европейцев все на одно лицо, так и мы для них. В общем, Иной, стоявший под ближайшим деревом, был щупленьким, темноволосым, улыбчивым без подобострастности.

Но это, безусловно, был Иной. И очень сильный.

Я не мог разобрать его ауру. При этом было бы понятно, если бы она просто оказалась укрыта от сумеречного взора. Старые и опытные Иные не любят, когда любопытная молодежь лезет в их дела. Сей же тип совершенно не прятался.

Казалось, вокруг него колышутся все оттенки радуги разом. И те, что в нее не входят, тоже. Движение, пульсация цвета, вектора градиентов – все было подчинено единому ритму, какой-то примитивной, корневой гармонии. Я не мог уловить структуры. Словно смотрел на фрактал прожилок в древесном листе, на узоры, лепимые инеем по морозцу. Говорят, такая аура у неинициированных Иных, у Зеркал, у людей на грани безумия. Но я видел рисунки. Я ощущал отличие. Ощущал – и не мог объяснить.

Все это впечатление на самом деле заняло пару секунд. Я на автомате поздоровался, представился. Индеец тоже протянул руку, назвал имя: Боуто. Очень оригинально. Ну да я не из придирчивых. Улыбнулся ему и уточнил: правда ли, что он знает и может поведать что-то из местных легенд.

Боуто мог. Он развернулся и пошел, как я понял, к своему летнему жилищу – высокому и достаточно поместительному шалашу в дальнем конце уходившей к лесу улицы. Там уже даже мерцал очаг, нагревая кастрюльку воды для мате. Выглядело уютно и по-домашнему, хотя странно так говорить о лесной времянке.

Мы сели, и я отдал Иному вторую пачку табака из Порангату. По-моему, он не сильно обрадовался, но и не расстроился. Принял это как должное. Мол, приехали гости, привезли курева. Так было и так будет. Кажется, я уже начинал понимать, что подразумевал Лукаш, когда говорил о культурных корнях пофигизма кариок.

А потом, когда напиток заварился и мы разобрали калабасы, Боуто начал говорить. Да так, что я позабыл о чае.

Давным-давно, когда солнце бегало по небу быстрее, чем сейчас, в мире не было людей. По полям и лесам, в горах и под водой жили звери и рыбы, и насекомые, и ползучие гады, и такие чудовища, что земля сотрясалась у них под лапами. Они рождались, охотились друг на друга, испытывали боль, страх, радость и наслаждение. И умирали, после смерти становясь ничем.

Но даже ничто – это уже что-то. И что-то текло, копилось, отлагалось. Сплеталось и расползалось по всей планете.

Пока однажды оно не ощутило себя.

Тогда родилась Птица. Она накрыла своими крылами весь мир, и один ее глаз был Солнце, а другой Луна. Она пребывала везде – и одновременно не здесь. Она была, и ее не было.

А чтобы Сила, питавшая Птицу, текла полнее, она сжала когти – и разомкнула, разорвала тонкую оболочку многих животных. То, что чувствовало, двигало жизнь, было самой жизнью.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация