– Все правильно, – перестав метаться, вдруг негромко сказала девушка. – Именно каждому. Ведь каждого – всех вас! – я там и видела.
Тишина упала на залу, накрыв ее вместе с креслом, виноградом, ноутбуком и даже необъятной Венерой. В этой тишине особенно гулко, отражаясь от высокого потолка, перевязанного темными деревянными балками, прозвучал хриплый голос епископа:
– И меня тоже?
Юлия замялась, наморщила лоб, подняла к вискам тонкие, едва ли не просвечивающие пальцы.
– Это непростой вопрос, – губы ее задрожали. – Понимаете… Я не помню, чтобы вы там были. Но и не помню, чтобы вас там не было! – спохватилась девушка, заметив, как осел в кресле старик. – Память, она…
– Да, она, – поддержал Вик, цокая языком с пониманием. – Память, она такая она… Поверьте, знаю как никто. Тоже недавно такие фортели наблюдал – полный абгемахт.
– То есть мы точно были? – поведя ладонью вокруг себя и напарника, поинтересовалась Ада. Ей вдруг снова стало страшно. Прага. Паника. Смерть. И опять идти в самое пекло. Опять исполнять свой долг. Она стиснула зубы, спрятав усилие за светской улыбкой. Господи…
– Да, – уже увереннее тряхнула гривой брюнетка. – Вы были. И мне кажется… – она подошла к креслу, опустилась на корточки и протянула руку Никлаусу, – вы тоже будете. В конце концов, не зря же судьба, время, чудо – или что там еще? – свели нас всех вместе в этом доме. По ту сторону моста.
– Ну что, я – за! – деловито сказал перевертыш, когда пауза затянулась. Он обнял магичку, притянув ее к себе покрепче, и шепнул: – Не бойся. Я никому не позволю. Ничего и никак.
Ада благодарно прикрыла глаза. Вик же заявил вслух, гораздо громче:
– У меня накопились вопросы к Обвальщику. И к Эльзе. Она ведь будет там, нюхом чую. – Довольный каламбуром, он хмыкнул. – Да и всех остальных полагается разъяснить. А то ишь, взяли моду сниться кому попало…
Никлаус хохотнул. Совсем молодо, словно радуясь самой жизни, ее пульсу, полноцветности, ароматам. Качнулся в кресле вперед, встал одним рывком, поднял Юлию за протянутую руку. Удержал кисть в своей.
– Я тоже готов. Много, много лет готов. Что же, если такова моя мойра… – Он помотал седой головой и двинул плечами. – Так тому и быть. Я попробую.
Больше всего на свете магичке хотелось промолчать. Где-то за грудиной к тому же спрятался глупый, хулиганский смешок, рвущийся наружу, словно инопланетное чудище из известного фильма. «Вот по крышам скакать мы молодцы, – билась между висками ирония. – А выйти на улицу современного европейского города нервничаем, “аки припадошные”». Не выдержав, Ада все-таки прыснула, неэлегантно утерла выступившие слезы костяшкой большого пальца и дернула локтями:
– Ладно. Давайте. Только чур… – Она не договорила и снова замахала руками. – Ай, да и ква с ним! Поехали!
Одобрительно показав большой палец, Вик сцапал пальто подруги. Пока та облачалась, Юлия с Никлаусом проследовали ко входной двери. «Вы́ходной, – мысленно уточнила магичка. – Очень надеюсь, что вы́ходной».
Дрожащая рука епископа легла на круглую деревянную ручку. Он сглотнул. Ладошка темпоральной гостьи легла сверху:
– Давайте вместе?
– Давайте, – последовал кроткий ответ.
Дверь отворилась. Крепко зажмурившись, Никлаус сделал первый шаг. И еще один. И еще. А потом распахнул глаза.
Он стоял на выложенном шахматной плиткой тротуаре. Ветер со Влтавы покачивал плотный сагум. Шевелил полы далматики.
Гнал слезы, выступившие на лице старика.
Ада тоже зажмурилась, мысленно выругалась на латыни и устремилась вперед.
[1] Немецкий исторический музей (нем.).
[2] Здесь была Адельхайда (нем.).
[3] «Страх убивает разум. Страх есть малая смерть…» (лат.) Отрывок из «Литании против страха» Фрэнка Герберта, переведенный на латынь в форме молитвы.
Пункт назначения
Пересадка в Москве дала Ольгерду фору. Он наконец подключился к бесплатному вай-фаю, залез на облачный дозорный сервер и нашел там свой незавершенный отчет – на личном запароленном диске. От «стариков» из Иной IT-сферы, к слову, ему по этому поводу частенько доводилось слышать претензии. Вроде: «Вы бы еще в гугл-доках секретные данные редактировали!» Но прогресс, как любое стихийное явление, было не остановить.
Особенно если он делал жизнь комфортнее.
Пристроившись рядом и нацепив на нос неожиданные очки-половинки, Фазиль медленно и задумчиво нажимал на клавиши ноутбука. На немой вопрос Темного коллеги он поморщился и ответил:
– Служебная записка. Надо же отстучаться высоким чинам, за что целое отделение Ночного Дозора осталось без половины состава и без головы.
– Точно, – щелкнул Ольгерд пальцами, – спасибо. Приложу к отчету. Кстати, а где эта ваша «половина состава»?
– А где-то с уже вашими бойцами, – улыбнулся целитель. – Цатогуа обещал «лучший кофе в Шереметьево», и Женя не смогла устоять. Правда, пошли они почему-то не в сторону кафе…
Маг расхохотался. Теперь настала очередь Фазиля получать ответ на невысказанное:
– Не верит Цадик в общепит. Сейчас эти обалдуи завалятся к кому-нибудь в кабинет на запах приличного купажа. Зачаруют, обопьют на тройку-другую чашек, сшаманенных лично бескудом. Оставят денег – и смоются. Почти в прямом смысле: грязную посуду Василий терпеть не может.
– Оборотень-аккуратист. – Бровь Светлого плавно поднялась и опустилась. – Кто бы мог подумать…
«Многое, многое из того, что сейчас происходит со всеми нами, пылает клеймом "кто бы мог подумать"», – чуть не произнес Ольгерд вслух, но сдержался. Он поставил последнюю точку, пробежался по форме отчета взглядом, остался недоволен – но скинул документ в исходящие и кликнул отправку. Иногда аккуратизм и перфекционизм следовало выгуливать на коротком поводке.
За неуместностью.
Потому что подрагивающие от мандража руки не получалось укротить даже любимым занятием. Причем не получалось не только самому – и свои. Гораздо более опытный Светлый, сидевший на руководящей должности не первый век, тоже спасовал перед эмоциями. Недаром ведь Фазиль сейчас сражался с ноутбуком, медитативно поглаживая клавиатуру непривычными пальцами, – тоже пытался привести мысли и дух в относительный порядок.
Темный вдруг ощутил настоятельную потребность похлопать соседа по плечу. Но вовремя смоделировал ситуацию в голове, вздрогнул – и воздержался. Вместо этого он посмотрел на зал ожидания через Сумрак.
– Идут. – А вот подпустить в голос сварливости было неплохой идеей. – И хоть бы о начальстве подумали. Начальство ведь никто кофе красть не отпускал. Оно, начальство которое, уже не меньше часа без кофеина сидит.
– И вовсе даже и не красть! – парировал Цадик, выныривая с первого слоя. – Мы заплатили. Даже с верхом – за потенциальный моральный ущерб.
