Три женских портрета, парень сразу узнал только «шелковую попку».
– Вот ее.
– А он? – следователь достал четвертую картинку.
– Это Дед, мой дед, – и, наткнувшись на буравящий взгляд собеседника, уточнил, – Серов Виталий Максимович.
Женя недоумевал. Чем мог привлечь ганзейцев безобидный старикан?
– О допросах с пристрастием слышал? – Лагутин криво улыбнулся.
– Да.
– Так вот, хорошие следователи всегда добиваются показаний, – продолжил следователь без угрозы в голосе и потер верхнюю губу. – Тебе повезло. Качество рисунков отвратительное, но, думаю, эту ты тоже должен узнать!
Женя присмотрелся. Горбинка на носу, как у девушки в балахоне, «сопрано» с Беговой. Вроде она и есть, но на всякий случай парень решил не узнавать.
– Мы говорим с тобой мягко по двум причинам. Во-первых, у тебя железное алиби по случаю на Краснопресненской.
Лагутин указал на третий портрет.
– Там ты не был. Или был, но мы об этом не знаем?! – колючий взгляд впился в глаза Евгения, следователь продолжил: – А во-вторых, я рассчитываю на сотрудничество. Выбор у тебя простой: или камера до конца следствия, или поможешь найти его.
Лагутин постучал толстым ногтем по портрету Серова и добавил:
– Будешь слушаться – все будет хорошо.
– А зачем вы его ищете? – спросил Женя.
Теперь он смотрел только на пузырек, грудь сдавило судорогой, но обморок задерживался.
– Три девушки пропали с разных станций за короткое время. Народ взбеленился, хотят сами искать сексуального маньяка. Ганза прислала меня помочь. Кто-то распустил слух, что Серов спятил к старости на той самой почве. Девушки, как на подбор, молодые, красивые, вот эта вообще – дочь знаешь кого?
Лагутин многозначительно поднял глаза к потолку.
– Да не может такого быть! – парень инстинктивно втянул голову в плечи, но удара не последовало. – Дед совершенно безобиден, вон хоть бабушка Юля может подтвердить!
– Бабушка Юля умерла.
Дурацкая мысль мелькнула у Жени: и кому теперь рассказать, что приборы пропали?
– Хорошо, помогу, только я не верю, что Дед их похитил!
– Вот найдем, и докажешь. Макс, задержанного в камеру! Вечером выходим. Эй! Ты чего?
Парень повалился на стол грудью, протягивая руку к пузырьку. Конвоир блокировал, прижал его к столу.
– У… меня… – прохрипел сталкер, – болезнь… Клауса…
Лагутин переглянулся с охранником и коротко кивнул. Удар кулака по макушке помог справиться с приступом клаустрофобии и окунул Женю в беспамятство.
В поисковый отряд, кроме следователя Лагутина, здоровяка Макса и Жени, вошли несколько сталкеров во главе с Богданом и худенькая девочка лет двенадцати, одетая в тщательно подогнанную форму Ганзы.
Отряд пересек Баррикадную, встретил у выхода выделенного Акопяном больничного фельдшера Арсения и выбрался на поверхность.
«Опаньки», – подумал Евгений, увидев, что цвет девочки немного отличается от человеческого, но эту информацию решил оставить при себе. Его очень расстраивало, что, сколько он ни старался, так и не смог разглядеть, кто теперь живет в дедовой комнатушке.
Парню странно было, что какой-то месяц назад каморка и станция Баррикадная были для него целым миром. Тогда он и мечтать не смел воочию увидеть все станции Конфедерации. А теперь отряд под командой следователя, ведомый Богданом, свободно преодолевал огромные, по меркам того, прежнего Жени, расстояния.
Лагутин удивлял юного сталкера. Следователь значительно уступал ростом своему телохранителю, но все равно оставался довольно высоким по меркам метро мужчиной. Он двигался, чуть наклонив лобастую голову, словно своды туннелей давили на него. При этом от колючего взгляда следователя возникало такое чувство, будто тебя вскрыли, обнажив самую суть. Это неприятное чувство не пропало, даже когда Лагутин облачился в противогаз и ОЗК.
Ганзеец вывел отряд на поверхность и повел по тому же маршруту, которым следовали Дед и Женя. Парень послушно показывал дорогу, сталкеры внимательно осматривали заснеженную местность.
Женя попробовал было заговорить с Максимом по-дружески, но тот или игнорировал реплики, или отвечал односложно. Его глаза смотрели сквозь очки противогаза недоуменно. Казалось, Максим вот-вот спросит: «Ты че?».
Евгений сообразил, что того смущает его, Жени, статус: то ли конвоируемый, то ли охраняемый. К тому же, Макс Лагутина слушался беспрекословно и старался выполнять команды буквально, потому пресекал попытки наладить контакт. Держал дистанцию.
Когда парень увидел незнакомых людей, занятых раскопками «его» развалин, сердце зашлось от обиды.
Максим заметил его реакцию и кивнул шефу. Отряд подошел к «археологам». Оказалось, что гладкая поверхность, которую Женя видел с башни, – это крыша опрокинувшегося грузовика. Теперь она была аккуратно вскрыта, а обитатели гриба деловито вытаскивали из разверстого КУНГа узкие длинные контейнеры и укладывали их в ряд. Евгений во все глаза смотрел на добычу, которую считал своей, и не слушал реплик, которыми обменивались Лагутин и часовые, выставленные по периметру. Он искал взглядом Мурата, с горечью в сердце понимая, что драться ему не позволят, и заранее страдая от этого. И не находил.
Мурат нашел его сам. Как ни в чем не бывало, он поздоровался с не выказавшим радости Лагутиным и потряс перед носом Жени тощими папками.
– Ты был прав! Здесь стоило покопаться!
Тот не ответил, отвернулся обиженно.
– Я, правда, смысла этих железяк не понял, но наши разберутся, надеюсь.
Макс похлопал Женю по плечу, задавая направление, и до Мурата дошло, что парень под конвоем. Еж растерянно заморгал глазами.
– Ладно, увидимся.
– Да-да, – елейным голосом отозвался следователь. – Мы в ваши дела не лезем и идем дальше своими заниматься…
Отряд остановился около наземного вестибюля метро Улица 1905 года. Лагутин поднял руку и сказал подошедшему Богдану, который всю дорогу шел замыкающим:
– Что-то ремесло сталкера не выглядит столь опасным. В метро спускаться не будем, на Беговую пойдем по поверхности.
– Но, – возразил Богдан, – мы не успеем дойти до рассвета.
– Твари нас почему-то не трогают. Может, заняты другой добычей, а может, еще что. Надо спешить.
– Но… солнце!
– Никаких «но», – отрезал следователь. – Вперед! Не нравится – возвращайся. Вот вход!
Богдан не стал возражать. Отряд быстро построился, и наставник отправился в хвост, со значением, но молча взглянув на Женю.
«Это он меня с ганзейцами оставлять не хочет, предупреждает, чтобы был осторожен», – догадался Евгений.
