Подготовка к плаванию заняла вечер и часть ночи. Лодки спустили на воду перед рассветом, когда ночная живность уже ушла спать, а дневная еще не проснулась.
Даже при самом слабом течении экспедиция двигалась быстрее, чем пешком по заросшему полуразрушенному городу. Комиссар считал, что при скорости реки два метра в секунду часа хватит, чтобы добраться до нужного отрезка берега около Автозаводской и отыскать в зарослях место для дневки. Но Русаков не учел, что груженые лодки шли медленнее скорости течения, то и дело натыкались на небольшие льдины.
Москва-река не успела замерзнуть, льдины часто оказывались прозрачными и, к счастью, ломкими.
Женю убаюкивал плеск воды и мерное покачивание лодки. Он прислонил голову к гладкому деревянному борту и отдался мутной полудреме, не переставая при этом внутренним, мутантским взором сканировать берега.
Ничто не нарушало воцарившейся тишины. Русакова беспокоило, как они преодолеют излучину, где река приближается к Автозаводской. Комиссар опасался наблюдателей со станции. Но, как по заказу, правый берег затянуло черным туманом, лишив возможных наблюдателей малейшего шанса заметить экспедицию.
С рассветом река зажила своей жизнью. Заплескалось, слегка ударившись в борт, серебристое гибкое тело, замелькали в толще воды быстрые темные тени. Кто-то вопил, кого-то пожирали. Но ни разу в поле зрения Жени не попало ни одно речное существо. Лодки словно окружал невидимый запретный круг. Поначалу заметно нервничающие, теперь бойцы дремали, уверовав в надежность Евгения как стража.
Река повернула вправо, и Женя подал сигнал Русакову: он увидел затон, который комиссар избрал местом высадки. Тот махнул в ответ и скомандовал причаливать. Одна за другой лодки вошли в затон. Вода казалась непроглядно черной, словно высасывала и поглощала дневной свет. Ни единой льдинки. Евгений зажмурился. Ничего не изменилось, аура затона была такой же черной.
– Это не вода, здесь нельзя оставаться, – сказал Женя поравнявшемуся с ним Русакову.
Комиссар огорченно поцокал в ответ, но спорить не стал.
– Тогда вариант «Б».
Экспедиция направилась дальше, стараясь не приближаться к заросшему густым лесом левому берегу. Река раздалась в обе стороны, и лодки неожиданно оказались на стремнине. Пробивавшееся сквозь низкие облака солнце осветило сцену чужой охоты: быстрые водоплавающие, размером не больше кабана, гоняли по заливу неповоротливое гигантское существо.
Евгений видел только зубчатые хребты, иногда появлявшиеся над водой. Охотники загоняли медлительную жертву, окружали ее, но когда пытались оторвать кусок, гигант внезапно ускорялся и энергично лупил хвостом, отгоняя врагов. Надолго зверюги не хватало, обессилев, она замирала, и атака повторялась снова.
Русакову не хотелось принимать участие в этом «празднике здоровой и питательной пищи», и он скомандовал грести ближе к опасному левому берегу. Но в ходе охоты что-то изменилось. Женя встал во весь рост на носу лодки.
– Ты куда вскочил? – зашипел на него Богдан.
Парень показал рукой на гребень гиганта, игравшего роль жертвы:
– Подожди. Они гонят его сюда. Ко мне.
В двадцати метрах от лодок вспенилась волна, обнажая чудовищную, покрытую чешуей голову. Каждая чешуйка была размером с хорошую бетонную плиту, огромный мутный глаз смотрел на Евгения с покорностью обреченного.
– Ох, мать моя женщина! – воскликнул кто-то.
– И чем ты ее собираешься? – заинтересовался Арсений. – Ножом?
Женя отрицательно покачал головой.
– Не знаю, может, в глаз?
Зверюга высунулась из воды. Она напоминала гигантского сома длиной около тридцати метров.
– Это чем же тварь питается, раз вымахала до таких размеров?
– Вот из-за нее-то и река практически обезлюдела, – пошутил кто-то из бойцов.
Сом сделал стремительный круг вокруг лодок. Их тут же обдало волной.
– Он одноглазый, – заключил Богдан. – Рассматривал нас, паршивец. Держи гранату.
Парень повернулся к наставнику, чтобы взять с протянутой ладони лимонку, и в этот момент зверь атаковал. Не завершив круга, он повернулся к головной лодке, выпрыгнул из воды и вмиг проглотил юного сталкера, попутно отхватив внушающими уважение зубами лодочный нос.
Оказавшись в абсолютной темноте, стискиваемый скользкими стенками рыбьего нутра, Женя сгруппировался, набрал в легкие, сколько смог, воздуха, пропитанного смрадом гниющей плоти, и сделал первое, что пришло в голову. Он выдернул чеку и пропихнул гранату туда, куда затягивало его глотательное движение сома.
Взрыва парень не слышал. Пасть рыбины распахнулась, и сталкер оказался в воде. В нескольких метрах над ним виднелся свет. Женя засучил руками-ногами навстречу этому свету, но научиться плавать ему было негде. Он запаниковал, когда стало не хватать воздуха, а вода вокруг вскипела от тел охотников. Они рвали на куски гигантскую рыбу, которая больше не сопротивлялась.
Один из них ударил сталкера в живот носом, выбив из легких остатки воздуха. Но благодаря этому удару Евгений оказался недалеко от поверхности, вода уже не давила на него.
Он подумал, что если закроет глаза сейчас, то уже не откроет их никогда. Свет с поверхности был рядом, но добраться до него в ОЗК, в тяжелых ботинках он не мог. Снаряга тянула на дно, в глазах потемнело до рези. В мутной воде проплыла темная тень. Из последних сил Женя ухватил нечто, оказавшееся толстой веткой. Он принялся карабкаться вверх, поворачивая ненадежную опору вокруг оси, но забираясь все выше и выше. К спасительному воздуху, которого уже не было в обжигаемых огнем легких. Увидев серый берег, Женя сделал, наконец, вдох пополам с водой, набравшейся в противогаз. Совершенно обессиленный, уткнулся лбом в мокрую глину, отдышался.
Берег… Сплошной сохранивший зеленый цвет кустарник, колючий, непроходимый.
И тут сталкера вырвало: противогаза на нем больше не было.
«Ну вот, нахлебался радиоактивной воды, теперь вдосталь надышусь радиацией». Евгений осмотрелся. Перед ним стояла стена зарослей, местами извивающиеся ветви свешивались в воду так, словно вытягивали щупальца.
Женя отбросил мысль изучить непроходимые дебри. Он встал и, сколько смог, прошел вниз по течению, то проваливаясь, то поскальзываясь на илистом дне. На берег выбрался, цепляясь за кустарник снизу.
Судя по следам на земле, не он один таким образом выбирался на сушу. Задумчивость, привычка не бояться тварей поверхности и только что пережитая опасность сыграли со сталкером злую шутку. Парень поскользнулся, упал на спину, пролетел вниз несколько метров, тщетно силясь за что-нибудь ухватиться, и ухитрился приземлиться на ноги.
Он обрадовался своей ловкости, но опять преждевременно – в яме-ловушке сталкер оказался не один. Из сумрака появилась тварь, шкура которой представляла собой плотно пригнанные друг к другу иглы. Животное разинуло пасть, продемонстрировав острые, размером с доброе лезвие ножа, зубы. Зверь щелкнул, затрещал хвостом, потянул круглым черным носом воздух и, будто растерявшись, вжался в свой угол.
