– Заговорил… – констатировал бандит. – А я тебя помню, паря. Ты прикрыл нас тогда от выродков. Так что за мной должок. Не забуду. Но здесь я не по своей воле. Сам понимаешь, начальство. У тебя начальства же нет?
Женя не отвечал, давал бандиту выговориться.
– Знаю, что нет. Ну да это ничего не меняет. Воробей умный, он понимает, что ты станцию с раба… – визитер подавился словом, – …тягами не отдашь. Сохранить лицо, и все такое. Но он хочет, чтоб ты увел своих людей. Просто увел. Тогда получишь назад свою ночную бабочку. Придумай что-нибудь. Ты – человек. Нас тогда спас, как человек. Оружие у ямы оставил – как человек. И девку свою не бросишь. Человек же?
Бандит припал грудью к столу и заглянул в опущенные глаза парня.
– Прав Воробей или не прав?
Сталкиваясь с давлением взрослых прежде, Женя мечтал оказаться где-нибудь далеко-далеко, но сейчас… Он представил мятущуюся душу маленькой влюбленной в него девочки. Он вспомнил этот детский доверчивый взгляд. Выдохнул:
– Зовут тебя как?
– Цыганом кличут.
– Я не про кличку. Человечье имя у тебя есть?
– По пачпарту, что ли? – Цыган осклабился, но мгновенно стал серьезным. – Цыганков Олег Владимирович.
– Зачем? – начал парень, и тут же ему показались бессмысленными собственные усилия и разговор с посланником Воробья. Он не закончил вопрос.
– Что – зачем? – не понял парламентер.
– Зачем просыпаешься по утрам, Олег Владимирович Цыганков?
– А-а-а, – разочарованно протянул бандит. – Ты, это, паря, пойми. Те, кто такие вопросы себе задавали, они двадцать лет под землей прожить не могли. Передохли все. Нет ответа на этот вопрос.
Они некоторое время молчали. На лице Цыгана шла борьба. Он развернул клетку дверцей к Жене.
– Открой!
Тот открыл, внутри мелькнул автоматный рожок.
– По честняку. Воробью нужна станция! Тебе не нужна. Не может он больше мыкаться то у фашиков, то у печатниковских, то на «треугольнике»… Воробей тебе сделку предлагает. Не рожок маслят, не два, даже не цинк. Сколько в дрезину, что у автозаводских была, влезет, столько даст. Это ящика четыре. Думай, паря! Только уведи своих. У тебя ж какие-то дела свои есть? Вот и ступай подобру-поздорову. А мы тут сами как-нибудь разберемся. И девку твою сверху посадим, целую-невредимую!
Цыган устал от длинного монолога и тяжело выдохнул.
– Всех четверых! – потребовал Женя.
– Каких четверых? У нас только одна.
– А Беговая, «Пятый год», Краснопресненская?
– Вот те крест – не брали там никого! – Цыган дурашливо перекрестился. – Если Воробей и замутил чего без меня, так я б знал. Я ж ему – пятая рука!
Парень смотрел на него с недоверием.
– Ну, сам посуди, – бандит перестал кривляться. – Куда бы мы их дели? На Автозаводской вы их не нашли, таскать с собой по поверхности – глупо, с соседскими блатными у Воробья терки, не доверил бы такую ценную добычу.
– Ценную?! Откуда знаешь, что ценная?
– Слухом земля полнится. Вся Ганза на ушах стоит. Была б его маза, Воробей бы выкуп потребовал. Когда девки пропали? Неделю-две назад? Многовато! Тому, кто их украл, выкуп не нужен, – Цыган нехорошо, плотоядно облизнулся, Женю передернуло.
– Давай вернемся к нашим ба…тронам. Думай, Чапай! Воз «маслят», телка в придачу. Малая еще, так вырастишь под себя! Думай!
Цыган напирал, не давал подумать о пропавшем Деде.
– Да мне кто б такую взятку предложил, я б маму продал! А то до седых волос дожил, а все за Воробьем дерьмо подчищаю.
Евгений с сомнением посмотрел на иссиня-черную шевелюру Цыгана. От вонючего дыма масляной лампы та стала еще чернее. Сталкер поднялся, прошел туда-сюда по комнате за спиной парламентера. Посмотрел на него, прошелся еще раз.
– А ты это… раз о бабах базар, – неуверенно прервал бандит его размышления, – Бабу-Ягу нашу куда дел?
– Не понял… – Женя все понял мгновенно, чему удивился, но фразу закончил. – Какую Бабу-Ягу?
– Алену. Из избушки на колесах. Она ж тебя «в баньке помыла, накормила, спать уложила…»
– В печь посадила, – в тон ему продолжил Евгений. – Погибла. Морок забрал. Когда гналась за мной.
Он посмотрел на Цыгана – будет тот спрашивать о своих бойцах? Но тот по-своему понял его взгляд и опять вернулся к теме визита:
– Ну, так че?!
Женя вдруг вспомнил слова Алены у себя за спиной:
– Возьми!
– Что?
Парень наклонился к самому уху Цыгана.
– Дрезину с патронами! Себе!
Евгений выбрался на поверхность первым, утрамбовал снег, долго лежал, прижавшись ухом к земле. Наконец, услышал, что хотел, и кивком пропустил вперед головной дозор – пару самых опытных сталкеров из числа местных работяг, более-менее знавших окрестности.
Выдержав паузу, в сторону бульвара выдвинулась основная группа. Вокруг потянулись горы щебня, полностью разрушенные дома, которые уже видел Женя.
Со стороны головного дозора раздались выстрелы, и Богдан с Русаковым переглянулись, прежде чем бросить вперед всех. Это был самый худший момент: узкая тропа среди развалин заставила группу вытянуться в колонну по одному, и тут поверх голов ударили несколько автоматов.
– Ша! Сдавайтесь! Или всех положим! – голос принадлежал Цыгану.
Сталкеры пробовали забиться в щели, ожидая команды Русакова, лишь Женя стоял столбом и прислушивался.
Богдан дернул его за штанину:
– Ты, щенок! Специально нас сюда завел!
Наставник не мог видеть улыбки юноши, потому тот лишь успокаивающе поднял указательный палец, призывая к вниманию. Грунт вибрировал, раздались новые выстрелы, которые заглушили ругательства. Хлопнул гранатомет. Стрельба велась не по ним. Богдан удивленно поднял бровь и встал рядом с Женей.
– Они думают, что заманили нас в засаду, – самым что ни на есть спокойным тоном произнес Евгений.
Сверху покатились фигуры в ОЗК, более темных, чем у сталкеров Русакова. Все сбились в кучу, как смогли, ощетинились автоматами.
– Кажись, в одного попали, – объявил кто-то.
– Оружие на землю! – скомандовал Женя.
Над гребнем холма появилась голова куропата. По нему дали очередь, но вреда не причинили. Куропат скрылся. Из-за холма донесся грозный клекот.
– Не стрелять, оружие на землю! – повторил Женя и направил «калашников» на Цыгана.
– Разоружить их! – уточнил Русаков и указал на второго куропата, который с грохотом запрыгнул на гребень противоположного холма. – Каково?
– Спокойно, поворачиваемся и уходим. Тронуть не должны. Поменьше агрессии. Удивленные, опешившие и уже разоруженные бандиты сбились в кучу.
