– Здравствуй, человек.
– Здравствуй. Я сделал, что обещал.
– Оно здесь?
– Открыть?
Женя прервал контакт: чтобы отвинтить крышку, требовалось две руки. Он извлек колбу. Только бы не зажмуриться! Бережно, по миллиметру, вытащил пробку.
Удар!
Морда Быка стала серой, вокруг все заскулило, завизжало, вжалось в землю. Парень вернул пробку и колбу на место.
– Впечатляет, – констатировал Бык.
– И что теперь?
– Я думаю. Обожди. Подержись за меня – полезно голове.
Полезно? Женя поморщился, вспоминая острую головную боль.
Но на этот раз боли не было. Он увидел неясные человеческие тени среди развалин. Бык делился информацией. Сталкер присмотрелся, узнал знакомых. Вот мимо зоопарка прошла пара. Лагутин и Макс, чью богатырскую фигуру сложно спутать с чьей-то другой. Вот группа бандитов. Не угомонились, ищут, значит. Несколько неизвестных сталкеров в экипировке разного качества. То ли Конфедерации Пятого года, то ли Полиса. А может, и те, и другие. Женя так и не понял, связаны ли эти рейды с розыском деда.
– Эти звери в колбе… Они могут умереть от голода?
– Наверняка.
– Как и кем их кормить?
Парень не ответил, но в его голове мелькнул засиженный потолок, и Бык прочел эту мысль-воспоминание.
– Поможешь?
– Мне придется помогать вам все время?
– Нет, но, – голос Быка звучал довольно, – ни у кого из нас нет таких пальцев, как у тебя.
Женя мысленно разложил задачу на этапы: найти потолок неподалеку от живых существ, поселить колонию микроорганизмов. Представил себя с колбой в руке.
Бык снова прочел его мысли.
– Позаботься о них. Помоги поселить их поблизости, дальше я справлюсь сам.
– Как?
– Договорюсь. Как со всеми, как с тобой.
– Ты со всеми можешь говорить?
– Говорить – только с тобой. Кстати, я скучаю по разговорам. С остальными – иначе.
– А где ты научился говорить?
– У меня был друг. Ухаживал и оберегал меня, бессловесного. Великая мука много лет назад преобразила нас. Но учитель умер, а я выжил и стал тем, кем стал.
В мозгу Жени мелькнул силуэт огромного человека, но Бык не стал делиться детскими воспоминаниями со сталкером.
– Хватит лирических отступлений. Чтобы установить контакт с микробами, они должны быть сытыми. Ты чувствуешь оттенки кошмара, который они излучают?
– Оттенки? Ужас!
– Ненависть. Они голодные. Будущая колония в твоей колбе.
Ментал помолчал. Парень испытал головокружение, которое прояснило мысли.
– Чтобы я смог научиться влиять на эти микробы, они должны быть рядом, – Женя потянулся к колбе.
– Не здесь! Я дам тебе день, ночь, день. Существо, ты называешь его «коврик», поможет.
– Он медленный!
– Неважно, когда нужно, он – рядом. Я заметил – он их не боится. И будь осторожен, тебя по-прежнему ищут.
– Это из-за деда, ты обещал помочь найти его. Ты что-то скрываешь!
– Не договариваю. Закончишь с микробами – помогу. Будем есть червя частями.
Бык процитировал Павла Николаевича, чему Евгений удивился. Значит, его воспоминания стали известны менталу. Сталкер вспомнил Алену и покраснел. Бык остался невозмутим.
После дня, проведенного в кассе зоопарка, невыспавшийся, замерзший и голодный Женя все же чувствовал себя на прогулке. Впервые у него не было конкретной цели на поверхности. За спиной замер остекленевший от дневного мороза зоопарк, переставший казаться зловещим. А сам сталкер задумчиво рассматривал павильон Краснопресненской. Именно так в детстве он рассматривал свою Стену – авось она обрушит на него вдохновение? Но вдохновение не приходило. Павильон был единственным выходом местных ганзейцев наружу, второй конец вестибюля – переход на Баррикадную – служил местом торговли.
Да, павильоном регулярно пользовались, выбитые стекла и двери были тщательно забаррикадированы, а чуждая довоенной архитектуре шлюзовая дверь смотрелась внушительно. Заметят, чего доброго.
Женя понял, что дверь наверняка оборудована если не перископом, то глазком. Не факт, что наблюдатель все время смотрит туда, но лучше не маячить. И где передневать?
В икру что-то легонько ткнулось. Коврик?
– А я тебя не заметил. Старею?
Он окинул взглядом окрестности. Хотя уже вечерело, вход на Баррикадную тоже был хорошо виден, как и вся площадь перед ней. И пирамида, правда, не такая большая, как над реактором, оставалась на месте. С ним столько всего произошло, а тут остановилось время! Женя присмотрелся. Желтый цвет, который он различал даже на расстоянии, оказался цветом ауры.
Коврик снова ткнулся в ногу.
– Ну, веди, что ли, – догадался парень, тяжело вздохнул и вслед за своим проводником направился в сторону станции Улица 1905 года.
Где-то здесь должен был находиться подземный переход к зоопарку.
– Постой, друг!
Переход удалось отыскать с большим трудом. Выход загораживал гигантский колючий куст. Даже лишенный листьев, он впечатлял размерами. Женя перебрался через проезжую часть с застывшими в вечной пробке автомобилями и понял, что лишний раз тревожить голодных микробов нет смысла. Еды для них здесь не было – буйная растительность перебралась через решетку зоопарка, проникла в туннель перехода и заполнила его весь так, что высовывалась на стороне Краснопресненской тем самым кустом. Наивно полагать, что в разрушенной Москве кто-то пользуется подземными переходами.
Коврик двигался медленно, давая сталкеру возможность вдоволь любоваться развалинами пока не стемнело. Дорогу он помнил: именно здесь бежал, сломя голову, от Беговой. Заминки происходили только по двум причинам: когда коврик проскальзывал под днищем машины, а Жене приходилось обходить и отыскивать спутника с другой стороны, или когда очередной измученный хворями мутант бросался к ногам сталкера с немой мольбой: добей! С рюкзаком, автоматом на груди и термосом за спиной махать мачете было трудно. Потому парень каждый раз снимал экипировку, а потом заново надевал все на себя.
– Ты меня ведешь на «Пятый год»?
Коврик не ответил, а повел человека дальше – в заросли, подступавшие к входному павильону вплотную.
– Была б бумага, зарисовывал бы вас, – буркнул Евгений, в очередной раз стряхивая капли чьей-то зеленоватой крови с лезвия.
Деревья расступились, коврик в очередной раз куда-то юркнул, а сталкер споткнулся о рельсы. Мерзлые растения под ногами захрустели, Женя с трудом отыскал шпалы – столько тут было старой травы – и направился вдоль пути. За углом разрушенного строения, от которого остался только угол, ждал коврик.
