– Вот у Сергеича и спроси совета.
Николаевич снова принялся пилить крышу лодки, чем оборвал дальнейшие разговоры.
Парень добрался до края моста, когда Давид окликнул его:
– Ты куда?
– На Ганзу, на Киевскую.
– А крюк зачем делать? – Давид приблизился и заговорил тише. – Есть туннель из метродепо до кольцевой линии, недалеко от Краснопресненской.
– Уже нет.
– Туннеля?
– Туннель есть, прохода нет, – Женя приподнял рукой термос у себя на животе. – Правда, тут практически пусто.
– С этого места подробнее, пожалуйста. Я знаю, что стоит тебе открыть термос, все вокруг цепенеют от страха. Думал, это психотропное оружие.
Сталкер с сомнением посмотрел на Давида.
– Это микробы из туннеля около Октябрьской, – Женя не стал упоминать Быка. – Обитатели зоопарка хотят отгородиться ими от охотников.
И чтобы не допустить дальнейших расспросов, уточнил:
– Но есть две проблемы: они должны жить и питаться под землей. И для переноски с места на место в колбе должен быть раствор, иначе они дохнут. На Киевскую иду доктора перехватывать. Он знает, как этих… – парень снова потряс термосом, – транспортировать. Они же вряд ли через фашиков пойдут.
Сталкер отвернулся.
– Посмотри на меня, – Давид развернул Женю лицом к себе, пристально заглянул в глаза. – План какой?
– Найду Арсения, получу раствор, приду к Ганзе, напугаю их микробами, заставлю сотрудничать. Козырь.
– Хреновый план. Тебя никто не будет слушать, пока девочки не найдены. Лагутин озверел от неудач, Ганза давит на него, на вашу Конфедерацию. Конфедерация переводит стрелки на Сергеича – мол, столько лет пригревал на груди маньяка. Вот они обрадуются, когда ты сам к ним в руки придешь. Со сказками про сотрудничество всего метро во имя Великого Реактора! Который никому нельзя показать!
Женя приложил руку к маске Давида.
– Тс-с-с, достаточно. Смотри!
Сталкер сдернул противогаз, летун отпрянул.
– Эко тебя приложило. Проводить?
– Есть, кому проводить, спасибо, – парень вернул маску на место и обернулся к ждавшему его Коврику.
Тот восстановил прежние размеры, способность двигаться и терпеливо ждал спутника у края проезжей части.
– Салага, держи, – начальник охраны Киевской кольцевой, худой, гибкий, фигурой напоминал Богдана, но был выше того на целую голову. Он протянул Жене кисточку и ведро с отвратительно пахнущей гадостью. – К вечеру решетка должна быть выкрашена.
Он не обращался к бывшему сталкеру, а ныне младшему охраннику Киевской иначе как Салага, чему Евгений был даже рад. У него не было уверенности, что легко будет отзываться на обращение «Олег», согласно документам погибшего «автозаводца».
Женя увидел ориентировку на себя любимого на столе начальника охраны во время «кадрового собеседования», но тот его не опознал. Сталкер поседел, утратил часть некогда густой шевелюры и похудел за время скитаний настолько, что от мечты Богдана нарастить мышечную массу осталось одно воспоминание.
Сейчас вчерашний школьник с Баррикадной выглядел на десять лет старше. Ганзейцев подкупили в Жене два качества – готовность работать за еду во время испытательного срока и славянская внешность. Неприязнь к «черножопым», так местные ганзейцы дразнили соседей по Киевской радиальной, перевесила осторожность. Правда, парень подозревал подвох: после испытательного срока «за еду» соискателю непыльной работы охранника можно и отказать, корысть была отличительной чертой ганзейцев. Ну да Женя и не собирался тут надолго задерживаться.
Однообразные мазки облезлой жесткой кистью по решетке оказались полезной сменой деятельности для уставшего от скитаний сталкера. Он машинально наносил на прутья, слой за слоем, вонючее средство от ржавчины и думал о своем.
«Санаторий прямо», – чужие, никогда не слыханные Женей словечки всплыли в заимствованной у Быка памяти. Он улыбнулся. Какая-то бабочка приблизилась к решетке со стороны радиальной. «Так вот как ты безопасно путешествуешь!» – подумал сталкер, а вслух произнес:
– Кыш! А то прилипнешь, – и махнул рукой.
Он переместился с колен на задницу, устало прислонился к неокрашенной части решетки.
Дождался, сейчас Маша где-то в туннеле проснется и приведет Арсения.
– Не спать, товарищи депутаты! – рявкнул на него то ли сторож, то ли надзиратель, широкоплечий старик в сером ганзейском камуфляже, назначенный Жене в напарники. Старик-ганзеец ничего не делал сам, лишь поглядывал за работой салаги и иногда помешивал раствор, чтобы тот не сох.
Постепенно они смещались вдоль решетки в сторону калитки, где находился пост, контролировавший проход с Киевской радиальной.
Парень услышал звук открывающегося запора, оживление на блокпосту рядом, и сердце его заколотилось. В группе торговцев с баулами, пересекавших калитку, он узнал Цыгана.
Сейчас он меня сдаст. Подручный Воробья равнодушно скользнул взглядом по лицу Жени и прошел со спутниками к блокпосту, на ходу извлекая документы из нагрудного кармана.
Евгений с любопытством смотрел, как в стенке палатки появился аккуратный надрез, дождался, пока вырезанный лоскут упадет, и железной хваткой вцепился в руку с ножом.
– Ну и сука ты, Цыган!
Парень рывком втащил противника в палатку, но бандит не позволил уронить себя на пол, а ударил сталкера локтем в лицо. Расстояние между ними увеличилось, а так как нож Цыган не выпустил, противники оказались при своих. Лицом другу к другу, готовые к схватке.
– Тихо, малой, тихо.
Свет масляного светильника освещал бандита слева, нож был в тени, и Женя счел это преимуществом.
Откуда-то неподалеку, из столовки ганзейских военных и охранников, доносились пьяные голоса. Цыгану стоило поторопиться.
– Гы! – ситуация показалась Жене забавной. – Шуметь будем?
Вместо ответа Цыган сделал выпад из темноты, но именно в эту секунду сталкер проскользнул аккурат между бандитом и топчаном. Оказался правее направленной против него руки и, придержав левой Цыгана за предплечье, правой ладонью хлестко ударил снизу вверх туда, где из сжатого кулака торчал кончик гарды. Клинок подлетел к потолку и упал на пол.
Цыган ударил Женю плечом, тот упал спиной на топчан, потянул за собой бандита. Вдвоем они свалились на пол, подминая телами стенку палатки, и та не устояла, рухнула. Какое-то время они продолжали мутузить друг друга в темноте и тесноте, лишь хрипели и сопели, хотя сохранять тишину уже не имело смысла. Горящая масляная плошка опрокинулась, и теперь несколько человек, ругаясь, топтали противоположный край палатки, тушили пожар.
Женя, оказавшись сверху, чуть отпустил горло Цыгана и прошептал ему в ухо:
