– МЫ – НАРОД…
Женя замолк, давая людям обдумать эту короткую формулу, давая толпе снова пережить объединяющее чувство. Всеми силами он старался почувствовать себя частью, плотью от плоти смятенного многоголового существа, стоящего сейчас перед ним. Он услышал, как за спиной встали братья Ежи, и заговорил снова:
– Мы – народ Метро! Проклятье погубивших нашу планету лежит на нас, мы погрязли в кошмаре общей могилы и забыли о человечности, мы верили в идолов и уступали силе негодяев…
Девушки в белом подошли и встали рядом с Муратом и Давидом.
– Но у нас есть шанс. Шанс построить все заново! Нам случайно дали шанс построить государство заново, и я хочу воспользоваться им. Вы со мной?!
– Я с тобой, – Лагутин встал рядом и выжидательно уставился в толпу.
– Ты спасешь нас? – спросил робкий женский голос.
– Ты поведешь нас? – подхватил сиплый мужской баритон.
– Мы будем идти вместе, рядом, – загомонила толпа.
Женя улыбнулся. Непостижимым образом им же спровоцированное воодушевление толпы передавалось ему.
– Мы вместе будем вершить великие дела! Мы принесем в метро свет и пустим поезд между станциями! Да, здесь снова будет ходить поезд! А когда вы… – парень протянул руку к толпе: – А когда вы… когда мы перестанем быть стадом, а станем гражданами, мы уйдем из Метро и найдем себе новый мир! На земле, а не под ней!
Голос Евгения усиливался, он уже не чувствовал боли, только вдохновение:
– Кто готов быть гражданами, становитесь рядом!
Еще несколько человек проследовали на Женину половину зала. В первом ряду прямо перед ним оказалась Маша. Ее огромные глазища смотрели на парня с невероятным удивлением. Но откуда она здесь?! Они же с доктором остались на Краснопресненской! Впрочем, рассуждать об этом было некогда. Из туннеля на платформу выбрался Максим с автоматом за плечом, развел руками – значит, никого в туннеле не нашел.
Наступившую паузу нарушил голос:
– А что это значит?
– Это значит, мы будем голосовать, – раздался смешок недоверия.
– Минуту! – Лагутин перебил Женю и сказал ему на ухо: – Что бы ты ни задумал, нам нужны патроны, много патронов.
– Ящик сюда! – кто-то приволок ящик из-под автоматов. – Для нашей новой общины нужны: главный над сталкерами, главный над военными…
– Инженер, – подсказал Мурат.
– И мутанты тоже будут с нами?! – воскликнул кто-то.
Парень проигнорировал реплику.
– Нам нужны инженеры, врачи, учителя… Предлагайте сами, вы здесь все свои!
– Судья! – подал голос Лагутин и многозначительно добавил: – Я предлагаю себя.
– Стоп! – Женя снова поднял руку. – Голосовать будут только те, кто положит в этот ящик десять патронов.
– Ах, вот оно как? Вот какая у вас демократия! – немедленно раздался ропот.
– Это и есть демократия, – сказал следователь. – Нам нужны ответственные избиратели, а не разгильдяи, ждущие, что придет добрый дядя. – Следователь многозначительно кивнул на кучу трупов у стены. – И примет за вас все решения. И накормит, и построит в колонну, и попу подотрет.
Толпа зароптала сильнее, но Лагутин повысил голос:
– Мы теперь государство, мы должны отвечать перед гражданами, отвечать за каждый использованный патрон, и отвечать мы будем только перед теми, кто наполнит ящик патронами. Это справедливо!
Следователь еще раз показал на трупы.
– Эти не отвечали ни за что, они использовали вас, как хотели.
– Наше государство для людей, для вас. А до сих пор вы были для государства, – Евгений поддержал оратора.
– Я согласен, надоело быть быдлом!
Какой-то старик полез из задних рядов и бросил горсть патронов в ящик. Следом подошло сразу несколько женщин в балахонах и тоже бросили патроны. Одна из них обернулась и сказала в толпу:
– Они спасли нас, доверимся им!
Народ на платформе смешался, как по команде «Вольно!», напряжение спало. Люди подходили по одному и группами, бросали патроны в ящик, перемещались за спину Жене, Давид и Мурат о чем-то спорили. Девушек в белом окружили их близкие, послышались громкие упреки, оправдания и счастливый плач. Несколько сталкеров наперебой расспрашивали Женю о планах, и он уже собрался им отвечать, но Лагутин рявкнул на юношу:
– Балаган не разводи, вождь!
Парень посмотрел растерянно, и тогда следователь демонстративно повернулся спиной к толпе и лицом к гражданам:
– Организацию народного собрания я беру на себя. Все заплатили за право голоса?
Поредевшая толпа забурлила: те, кто был не при деньгах, пытались одолжить, кто-то уселся на пол в знак протеста, но даже те, кто не захотел довериться новому вождю, остались на станции из любопытства.
Пространную речь Лагутина Евгений слушал уже как в тумане. Он видел только его лицо, которое вдруг скользнуло в сторону и накрылось полом, таким близким и знакомым, и… «Как не вовремя!» – подумал Женя и потерял сознание.
Эпилог
– А знаешь, Женька, – Дед умиротворенно улыбнулся. – Мечты, если ты веришь в то, что они сбудутся, могут материализоваться. Теперь я в этом уверен.
Старик, сложив морщинистые руки на груди, лежал на высокой кровати с бортиками в большой белой палате. Евгений стоял рядом и стыдился своей испачканной в грязи обуви. В палате было слишком чисто, даже стерильно. Белое белье, белые простыни, белая салфетка на прикроватной тумбочке.
Да ерунда это. Главное, что Дед выжил. Его удалось спасти. Женя едва не заплакал от радости.
– Смотри, как красиво…
– Где?
– Там, за окном. Зелень, солнце, озеро. Я пока слишком слаб, чтобы подняться, но очень скоро доберусь до окна и вдоволь насмотрюсь на…
– Этого не может быть! – почти закричал Евгений. – Там, за окном…
– Может, сынок, – перебил его Дед. – Может. Потому что я это заслужил.
Женя вдруг понял, что развороченную пулей нижнюю челюсть Деда было невозможно вылечить. Старик умер. А это все… Рай?
Он постарался ничем не выдать того, что обо всем догадался. Хотел, чтобы иллюзия длилась как можно дольше.
– Зачем ждать? Я помогу тебе добраться до окна.
Парень наклонился над стариком, просунул руку ему под спину. Дед сел. Потом свесил ноги в белых кальсонах с кровати. Опустил ступни на вязаный коврик.
Евгений, придерживая Деда за плечи, повел его к окну. Старик оперся на подоконник.
– Спасибо, Женька. Это все, что я хотел увидеть. Солнце, деревья, это озеро. Теперь могу уйти с чистой совестью.
