– О, очухалась уже, – бодро заметила Мег и не без труда плюхнулась рядом со мной: очень уж высокой была для нее кровать. – Вот и ладненько. Сейчас чайку тебе заварю и пирог принесу. Оголодала, поди?
Я медленно покачала головой, садясь на постели и нервно приглаживая волосы. Есть как раз совершенно не хотелось. Мне даже казалось, что если я попробую что-то в себя запихнуть, меня стошнит, как тогда в лагере после «осмотра».
– Ну, ничего не знаю, – хмыкнула Мег. – Велено чаем напоить и покормить. Как тебя звать-то?
– Мира, – выдохнула я, с трудом разлепляя пересохшие губы.
Да, попить чая будет хорошо.
– А я Мег, – представилась женщина, глядя на меня с каким-то странным выражением. Я никак не могла понять, чего в нем больше: презрения или чувства собственного превосходства.
– Очень приятно, – отозвалась я по старой привычке.
– Ну да, оно и видно, – протянула она, смерив меня еще одним неприятным взглядом. – Где ж тебя генерал такую взял, квелую? Не похоже на него. Он обычно предпочитает таких баб… Чтоб огонь, чтоб порочность из ушей лезла. А ты какая-то… Недавно работаешь, что ли?
– Работаю? – переспросила я, чувствуя головокружение.
О чем она вообще?
– Ну, в борделе, откуда он тебя притащил.
– Я не работаю в борделе, – возмутилась я.
Или попыталась возмутиться, потому что сил на яркие эмоции не хватало. К тому же я теперь стояла на прямой дороге, в подобное заведение ведущей, так что мое попадание туда – лишь вопрос времени.
– Вона как, – Мег заметно удивилась. – А чо ж тогда? Откуда взялась?
– Меня ему подарили, – горько усмехнулась я.
– Это как? – не поняла Мег. – В карты, что ли, кто проиграл? Батя или жених?
Я снова покачала головой, подтягивая колени к груди и обнимая их руками.
– Из Оринграда я, – сообщила коротко, надеясь, что это объяснит все остальное.
И не ошиблась. Взгляд Мег слегка потеплел. Но лишь слегка: чувство собственного превосходства осталось, лишь презрения стало меньше. Видимо, тот факт, что я не выбирала стать падшей женщиной, а меня ею сделают принудительно, поднимал меня в ее глазах на ступенечку выше. На одну маленькую, можно даже сказать, крошечную ступенечку. Даже особого сочувствия я не заметила.
– А, вона чо, – протянула Мег. – Ну да, наслышана уже о новой победе генерала. Ладно, ты не боись. Шелтер – мужик видный, бабы им обычно довольны. Некоторые, как мне кажется, сами бы приплатили, чтобы с ним покувыркаться. Я бы точно не отказалась.
Она громко рассмеялась, видимо, посчитав свое заявление смешным. Смех у нее был резкий, каркающий. Круглые щеки раскраснелись, и Мег утерла слезы, выступившие на глазах. Мне отчего-то стало не по себе. На мой взгляд, в ее возрасте о подобном даже думать не принято, не то что говорить.
– В общем, может, тебе еще и понравится, – добавила она, отсмеявшись. – Сейчас я тебе чайку сделаю.
Мег спрыгнула с кровати и на какое-то время оставила меня в одиночестве. Я уткнулась лицом в колени, переводя дыхание. Пока со мной не случилось ничего непоправимого, и стоило этому порадоваться. Может быть, Тмар все же еще меня не оставил и покажет выход из ситуации, если я буду вести себя достойно его дочери.
Чуть успокоившись, я с трудом сползла на пол и подошла к окну. Голова все еще кружилась, а в ушах от движений зашумело.
Второй этаж, более высокий, чем был у нас в Оринграде. Слишком низко, чтобы выброситься и разбиться насмерть. Слишком высоко, чтобы выпрыгнуть и убежать.
Если из моей ситуации и есть выход, то он определенно не через окно.
* * *
Дальше все прошло в точности по распоряжениям генерала: меня напоили чаем с яблочным пирогом (вот откуда в холле был запах), после чего выдали ночную сорочку и тонкий халат. У меня таких никогда в жизни не было. Сорочка была узкой, длинной, на тонких бретелях, украшенная изысканным кружевом сверху и по краю подола. Скользкая мягкая ткань струилась по телу, подчеркивая каждый изгиб и лаская кожу. Посмотрев на себя в зеркало, я почувствовала, как краснеют щеки и торопливо надела сверху халат, который хоть как-то прикрывал мои… прелести.
Мег зашторила окна, создав в комнате приятный полумрак в разгар дня, но уснуть я все равно не смогла, хоть и чувствовала себя уставшей. Голова болела, глаза не открывались, но я все равно никак не могла провалиться в блаженное забытье сна, ворочаясь с боку на бок и иногда задыхаясь, потому что сердце ни с того ни с сего срывалось в галоп. Кровать была очень мягкой, постельное белье – тонким и гладким. Оно пахло чем-то очень приятным: едва уловимый, ненавязчивый аромат щекотал ноздри, если зарыться лицом в подушку. Все это было так непохоже на мою кровать в Оринграде. Все это было так непохоже на правду. Но я отдала бы сейчас все на свете ради возможности оказаться снова дома. Проснуться ранним утром, понять, что все случившееся – лишь страшный сон, потянуться и вскочить, чтобы побежать по привычному кругу, который к ночи оставлял меня без сил. Настолько, что я засыпала, едва голова касалась подушки, не замечая, что кровать подо мной не так мягка, как могла бы быть, а постельное белье – из простой, грубой ткани, истончившейся из-за многократных стирок.
Но дома я чувствовала себя в относительной безопасности. А здесь, окруженная роскошью генеральского дома, оказалась совершенно беззащитна перед чужой волей. Мег сказала не бояться, сказала, что мне может понравиться быть с Шелтером. Но я все равно боялась, потому что не знала, как все будет.
Однажды, сразу после смерти матери, я забрела вечером в порт. В те дни я часто сбегала из дома, чтобы не попадаться отцу на глаза. Возвращалась, только когда он уже был мертвецки пьян и спал непробудным сном. Я слонялась по всему городу, порой оказываясь в самых неожиданных для меня местах. Вот, в порту, например. Я случайно наткнулась там на парочку. Моряка и, вероятно, уличную девку, которых в Оринграде и можно было встретить разве что в порту.
Меня сначала привлекли странные звуки: стоны, вскрики. Влекомая любопытством, я прокралась в закуток, образовавшийся из разнокалиберных ящиков чьего-то груза. И там увидела их. Женщина наклонилась над ящиком повыше, ее платье было задрано. Бородатый и волосатый мужчина со спущенными штанами пристроился сзади и активно двигал бедрами, то вскрикивая, то утробно рыча. Женщина стонала. Слишком громко и ненатурально. Замолчала, лишь заметив меня. И так зыркнула, что я испугалась и убежала, но эта картина еще долго стояла у меня перед глазами: грязный порт, пустынный закуток, громоздкие ящики, задранная юбка и мужчина, больше похожий на животное, чем на человека.
У генерала Шелтера, конечно, не было ничего общего с тем полупьяным моряком с засаленными волосами и бородой, в которой запутались остатки ужина, но он пугал. Пугал тьмой своих глаз, широкими плечами и сильными руками, которыми мог, не напрягаясь, переломить меня. И еще больше пугала неопределенность последствий.
