– Ой, чувствую, будете вы теперь вдвоём меня воспитывать, – возмутилась Ольга.
– И будем! Потерпишь. Зато мы тебя вдвоём и любить будем. Смогу теперь спокойно помереть, зная, что ты в надёжных руках.
– Бабуля, не начинай, – грозно сдвинула брови Ольга.
– Ладно, не буду. Бери вон одеяло ватное и подушку. Иди, стели Серёже на сеновале, раз ему охота в холодильнике спать. Спокойной ночи, белый медведь!
– Спокойной ночи, бабушка, – ухмыльнулся Ясень и забрал у Лёльки постельные принадлежности.
Приготовив ему ложе, они с Лёлькой вышли на улицу и сели на скамейку в беседке.
– Не засну теперь, наверное.
– Так пойдём, погуляем?
– А давай! – она благодарно улыбнулась ему. – Что бы я без тебя делала?
– Вышла бы замуж за Павла Орехова.
– Он не Орехов, он Павлинин.
– Как-как?
– Представь себе, Павел Павлинин. У него фамилия отца. Ты раньше не понял, что ли?
– Что такое не везёт, и как с этим бороться… Душевная фамилия…
– Серёж, как хорошо, что ты тогда успел ко мне подрулить.
– Как хорошо, что ты в такой дождь отправилась плавать в бассейн. Сила воли и сила духа! Я бы дома дрых под пледом на твоём месте.
За ничего не значащей болтовнёй, которая, оказывается, так приятна, когда рядом человек, понимающий с полуслова, полувзгляда, полувздоха, они вышли на просёлочную дорогу и пошли задами спящей деревни, но не в сторону Ольгиной темницы, а в противоположную. Вдалеке ревели мотоциклы. Местная байкерская молодёжь закрывала сезон.
Они шли, с шумом разгоняя резиновыми сапогами лужи и держась за руки. Старые чёрные высокие сапожищи Ольгиного деда, много лет уже валявшиеся без дела, пришлись совсем впору Сергею, и бабушка, с умилением глядя, как он напяливает их и топает ногами, шепнула Ольге:
– Ну просто копия твоего деда. А я за ним сорок лет прожила как за каменной стеной.
– Сорок – это нам мало, – обнял старушку услышавший всё Ясень, – нам хотя бы полтинник здесь подавай. И вечность потом.
– Ты что? Жадина? – Лёлька вздёрнула прямые разлетающиеся брови.
– Я? Да! Я могу долго ждать, но беру исключительно только самое лучшее. И навсегда. Венчаться будем. Я тебя больше не намерен упускать. Ни до гроба, ни за ним.
– И правильно! Неча метаться, – поддакнула бабушка.
– Та-а-ак. Я смотрю, здесь Двойственный союз за моей спиной образовался? – нахмурилась Ольга.
– А ты против нас не иди. И будет Тройственный. Вернее, я так, на подхвате. С правнуками посидеть, вас погулять отпустить.
– Ну, тогда мы сейчас гулять и начнём, – поцеловал бабушку в щёку Сергей.
И вот они гуляли. Шли рука об руку. В резиновых сапогах и дождевиках, чуть не по колено в грязи.
– Романтика, – фыркнул смешливый Ясень.
– И не говори, – согласилась Лёлька, – чувствую себя героиней чёрно-белого фильма о молодых строителях коммунизма.
– А что? В масштабах отдельной семьи я очень даже за коммунистический рай. Чур, я буду председателем колхоза…
– …«Светлый путь»? Или «Заветы Ясеня»? Но я не хочу быть зоотехником! И дояркой тоже! И даже комбайнёром!
И оба захохотали в голос, спотыкаясь и скользя по грязи. И смеялись так громко, так весело, топали по лужам с таким шумом, что только в последний момент услышали сзади грохот мотоциклетного мотора. Ясень оглянулся… Нет, он не ждал опасности: они шли по самому краю довольно широкой дороги, а всё плохое было уже позади, ведь злодея Павла, вредившего им, увёз его дядя. Просто он очень любил мотоциклы и хотел посмотреть на образчик деревенского двухколёсного транспорта.
Именно эта любовь, смешанная с любознательностью, и спасла их. В последний момент Сергей успел дёрнуть Лёльку в сторону и отпрыгнуть сам. Рычащий мощный спортбайк, разбрызгивая грязь, пролетел мимо прямо по тому месту, где они только что шли.
– Ты что? Псих?! – закричала ему вслед испуганная Лёлька.
Метрах в двухстах от них, будто вспомнив о чём-то и решив доделать начатое, мотоцикл развернулся – вбок полетел веер грязных капель – и снова рванул на них. Лёлька замерла, в ужасе глядя на тёмную, надвигающуюся с немыслимой скоростью смерть. Вспыхнула, будто один, горящий ненавистью глаз у циклопа, фара, высветив их, в растерянности замеревших на обочине.
Сергей ожил первым и, схватив Лёльку за руку, побежал по скошенной траве к домам, туда, где были деревья, кусты и густая темнота. Это было совсем недалеко. Но нескольких спасительных секунд им не хватало. И тогда, поняв это, Сергей сильно оттолкнул Лёльку в сторону ближайшего дерева, развернулся – и шагнул навстречу мотоциклу.
Это длилось пару секунд – не дольше. Но Ольге, застывшей, открыв рот в немом, не вырвавшемся из сведённого судорогой горла крике, показалось, что долго, невыносимо долго. Так иногда бывает в страшном сне, когда и сердце-то с трудом выдерживает затянувшийся кошмар. Сергей сделал три шага, всего три шага вперёд. Ольга замерла, в ужасе глядя на него. Какая-то фантастическая коррида: человек против железного зверя. Мотоцикл летел, ревя мотором. Ольге даже показалось, что на нём никого нет и что эта взбесившаяся бездушная машина хочет убить их. Ну не мог же и вправду человек стремиться раздавить ни в чём не повинного, совершенно беззащитного себе подобного?!
– Серёжа-а! – выкрикнула всё же она. И ей показалось, что от страшного, безнадёжного этого крика даже умытая луна пошатнулась в небе. Залаяли собаки, закричал вдалеке первый петух. И в этот момент, будто нечисть по закону жанра испугалась вестника утра, железная, тяжёлая, невероятно красивая хищной красотой смерть, в паре метров от стоявшего, вскинув крупную, благородной красивой лепки голову, Сергея, вильнула в сторону, промчалась мимо и, рыча, понеслась прочь. При выезде на асфальтированную дорогу мотоцикл вдруг завалился, чуть придавив ездока. Но тот быстро сумел подняться, и двухколёсная машина скрылась в темноте, сияя светящимся рисунком на бензобаке.
Ольга рванулась к Ясеневу и быстро, так быстро, как никогда не бегала, подлетела к нему. Он стоял всё так же. Только на лбу и под глазами его она в свете луны внезапно обострившимся зрением увидела крупные капельки пота. Лёлька вцепилась в Сергея сведёнными, ходуном ходящими руками и, не веря тому, что он всё же жив, затрясла изо всех сил, повторяя:
– Ты живой?! Ты живой?!
– Ты мне на ногу встала, и я это чувствую. Значит, да, живой, – он обхватил её и прижал так сильно, что ей стало больно. Но Ольга даже не пискнула, боясь, что волшебство сейчас рассеется и она увидит на дороге мёртвое и изувеченное его тело.
– Живой, – она, наконец, заплакала, хрипло, облегчённо подвывая, – родной мой, любимый мой. Что это? Что это было?.. Он уехал?! – вдруг вспомнила она и выглянула из-за плеча Сергея в темноту. – Уехал. Да. Совсем. Господи, да что ж это такое было? Ты знаешь?
