Она испуганно моргнула, как-то сразу поникла, и он почувствовал себя скотиной.
Черт, не хватало ему еще и угрызений совести!
– Давай есть. – Сергей швырнул на стол салатницу, с энергией, достойной лучшего применения, принялся нарезать хлеб.
– Наверное, мне нужно было остаться в больнице, – послышалось за спиной.
– Ерунда!
– Нет, не ерунда. – Собирается заплакать или это ему только кажется? – Ты часть моего прошлого, и ты меня ненавидишь. Я не знаю, кто ты такой и что нас связывало. Я вообще ничего не знаю, а ты не хочешь рассказывать...
Страх, который копился в ней все эти дни, с того самого момента, как она очнулась на узкой больничной койке в окружении незнакомых людей, нашел наконец выход. Чтобы не разреветься, Полина крепко зажмурилась. Пусть ей больно и страшно до дрожи в коленках, пусть у нее нет прошлого – она не станет унижаться перед этим человеком.
– ...Кофе и лошади.
Она открыла глаза.
– Что – кофе и лошади?
– Ты любила лошадей и крепкий кофе, – сказал он, нарезая ветчину для бутербродов. – В больнице ты пила кофе?
– Нет.
– После ужина я тебе сварю. Если хочешь...
– Хочу. Мне кажется, я помню его вкус.
– Вполне вероятно. Человек редко изменяет своим гастрономическим пристрастиям.
– А еще я помню, что «Времена года» написал Вивальди. Это что-то значит?
Полянский отложил нож.
– Это значит, что ты любишь классику.
– Может быть, если я вспомнила это, я вспомню и все остальное? – спросила она с надеждой.
– Может быть.
– Но стопроцентной гарантии нет?
– Стопроцентной нет. Радуйся, что не очнулась идиоткой после такой травмы.
– Игорь Владимирович сказал, что это ты меня оперировал...
– Слушай, я голоден как волк. Давай-ка лучше ужинать.
Ну вот, ему не нужна не только она сама, ему не нужна даже ее жалкая благодарность. Полина одернула рубашку, подошла к столу. Есть не хотелось, но она себя заставила, чтобы не обижать Полянского.
После ужина он, как и обещал, сварил им кофе.
– Угощайся. – Чашечка была совсем крошечной, из тонкого, точно папиросная бумага, фарфора. – Больше тебе пока нельзя.
Полина сделала глоток и радостно улыбнулась.
– Ну как? – спросил он.
– Корица, душистый перец, гвоздика, кардамон – кофе по-арабски.
– Все правильно. Это ты меня научила...
Неожиданно для себя Сергей нашел компромиссное решение, гениальное и простое одновременно. Эта Полина не имеет ничего общего с той женщиной, которую он когда-то знал, во всяком случае, до того момента, пока к ней не вернется память. Нельзя винить одну за зло, которое совершила другая. Все правильно. Так будет лучше и спокойнее. Не придется тратить силы на бессмысленную ненависть...
* * *
Они допивали кофе, когда зазвонил мобильный Полянского. Он молча выслушал невидимого собеседника, а потом бросил в трубку:
– Уже выезжаю.
– Что-то случилось? – Руки вдруг сделались ватными, Полина едва не уронила чашку.
– Я должен уехать.
– Надолго?
– Еще не знаю. С моим шефом случилась беда. – Сергей встал из-за стола. – Мне нужно в клинику.
– Возьми меня с собой, – отважилась она попросить.
– Зачем?
Полина колебалась, не хотела признаваться, что боится остаться одна, но, увидев нетерпение в его взгляде, решилась:
– Я не могу одна. Боюсь, понимаешь?
Он покачал головой, а потом сказал:
– Тебе нечего надеть.
Убийственный аргумент. Ей действительно нечего надеть. Рубашка с чужого плеча и больничные тапки – это не одежда. Сейчас он уйдет, и она останется наедине со своими страхами.
– Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. Жди! – Сергей вышел из квартиры, но уже через минуту вернулся, волоча за собой тщедушного тинейджера.
– Вот она, – он ткнул пальцам в Полину. – Что у тебя есть подходящее?
Подросток немного помолчал, а потом выдал:
– Прикольный причесон. И ноги ничего.
Она посмотрела на свои голые ноги и покраснела.
– Юрик, думай, – с нажимом сказал Сергей.
– Не гони коней, я и так думаю, – огрызнулся тинейджер.
– Юрик, за сто баксов нужно думать быстрее.
– Все придумал! Готовь бабосы!
Подросток юркнул за дверь и почти мгновенно вернулся с каким-то свертком.
– Вот, это должно подойти, – он сунул сверток Полине. – Гони баксы, Серый!
– Полина, примерь, – скомандовал Сергей и полез в кошелек.
Вкус у тинейджера Юрика был специфический, но выбирать не приходилось. Черная футболка с ярко-желтой мишенью на груди оказалась Полине впору. А вот джинсы, вытертые едва не до дыр, были велики, сползали с талии, оставляя голым живот.
– Отпад! – восхищенно сказал тинейджер. – Хоть сейчас в ночной клуб! Штаны только не дергай, темная! Это ж мода такая!
– Странная мода, – Полина поддернула джинсы.
– Это не мода странная, это ты странная, если собственной одежды не имеешь. Серый, где ты ее откопал, такую отстойную?
– Обувь как? – спросил Сергей, не обращая внимания на Юрика.
Полина посмотрела на свои ноги. Обшарпанные кроссовки не добавляли ей элегантности, но были велики всего на один размер.
– Нормально.
– Тогда вперед!
Они добрались минут за тридцать. Сергей бросил машину на стоянке, едва ли не волоком вытащил замешкавшуюся Полину из салона, быстрым шагом направился к ярко освещенному четырехэтажному зданию.
Сияющий хромом и совершенно бесшумный лифт доставил их на третий этаж.
– Жди меня здесь. – Сергей толкнул ее в глубокое кресло, сам скрылся за одной из многочисленных дверей.
Полина прикрыла глаза, приготовилась ждать. Эта больница разительно отличалась от той, в которой она провела последние три недели. Охранник на входе, качественный ремонт, удобная мебель, приглушенный свет и отсутствие тошнотворной смеси запахов казенной пищи, дезсредств и человеческих страданий. Хорошая частная клиника. Наверное, очень дорогая. Наверное, нужно быть очень состоятельным человеком, чтобы здесь лечиться. Наверное, нужно быть очень хорошим врачом, чтобы здесь работать...
– ...Эй, подъем! – Кто-то тряс ее за плечи. Полина открыла глаза, растерянно заморгала. Над ней склонился Сергей. – Пойдем, я познакомлю тебя кое с кем, – он выдернул ее из кресла, потащил по гулкому коридору.
