Когда в замке повернулся ключ, Полина сначала испугалась, а уж только потом обрадовалась. Сергей вошел в квартиру, устало привалился плечом к стене. В строгом костюме, при галстуке, он выглядел незнакомцем.
– Собирайся, – сказал вместо приветствия.
– Куда?
– Едем покупать тебе одежду.
– Я приготовила ужин...
– Это лишнее, я перекусил на работе. – Он ослабил узел галстука, посмотрел со смесью раздражения и нетерпения, буркнул: – Давай быстрее, пока магазины не закрылись.
Ей вдруг стало невыносимо обидно: не то от этих его нетерпеливых слов, не то оттого, что он отказался от ужина. Эти странности, скачки от нежности к откровенной грубости, выбивали почву из-под ног, лишали уверенности в завтрашнем дне. И даже в дне сегодняшнем...
Магазин был небольшим, но дорогим, Полина поняла это по ценникам и по вежливо-вышколенным улыбкам продавцов.
– Постарайся успеть до закрытия. – Сергей смотрел в до блеска начищенное витринное стекло и не смотрел на нее.
– Какой суммой я могу располагать? – Наверное, в этом роскошном магазине, рядом с этим элегантным мужчиной она в своей подростковой одежде выглядит замарашкой.
– Ни в чем себе не отказывай. – Небрежный кивок, взгляд насквозь. Как обидно и больно...
– Я могу скупить полмагазина? – Захотелось вдруг сказать что-нибудь злое, чтобы он перестал быть таким... незнакомцем.
– Полагаюсь на твое благоразумие. Единственное пожелание – купи что-нибудь строгое. Завтра похороны.
Полина старалась экономить: все по минимуму, только самое необходимое, ничего лишнего. Отказалась от запасной пары колготок и вызывающе дорогого комплекта белья, повертела в руках, но так и не купила симпатичный замшевый жакет, ограничилась его не столь изысканным шерстяным собратом. И все равно, несмотря на все старания, сумма получилась внушительная.
Сергей расплатился без лишних разговоров, только мельком взглянув на чек. Что именно она купила, его тоже не интересовало. Во всяком случае, складывая пакеты с обновками в багажник машины, он ничего не сказал.
– Ты что-то говорила про ужин. – Сергей сгрузил на пол в прихожей покупки, вопросительно посмотрел на Полину.
– Ты сказал, что не голоден.
– Теперь голоден.
Полина возилась на кухне, пока он переодевался и принимал душ. Запах жареного мяса пробрался в ванную, приятно щекотал ноздри. От мысли, что его ждет настоящий человеческий ужин, а не приготовленные на скорую руку полуфабрикаты, Сергей чувствовал себя как-то неуверенно. Все это было похоже на семейную жизнь: вернувшийся домой после долгого трудового дня муж, заботливая жена, вкусный ужин.
Идиллия. Слишком опасная идиллия...
– О чем ты хотел со мной поговорить? – Она успела сменить одолженное Юркой тряпье на аккуратненькие джинсы и ярко-синюю, под цвет глаз, футболку.
– Давай сначала поужинаем, – смотреть на нее было неожиданно приятно и начинать трудный разговор совсем не хотелось.
– Давай, – она закончила нарезать салат, присела к столу.
Ужин оказался очень вкусным. Он был бы еще вкуснее, если бы не одолевавшие Сергея мысли. Полина убрала со стола, помыла посуду, села напротив, подперев подбородок кулаком, посмотрела выжидающе.
– Это касается прошлой ночи, – начал он без предисловий.
– И что было не так прошлой ночью? – Она улыбалась, но в глазах Сергей видел страх.
– У тебя рубец на животе. Ты понимаешь, что это значит?
– Мне делали какую-то операцию, да? – Страх сменился растерянностью.
– Да, тебе делали операцию. Это рубец от кесарева сечения. Полина, по всей вероятности, у тебя есть ребенок.
– Ребенок? – Она испуганно мотнула головой, прижала ладони к животу. – Это точно?
– Это вероятно, – он старался не смотреть в ее сторону. – Во всяком случае, ты точно была беременна, и тебе точно делали кесарево сечение.
– Я ничего не чувствую, – она так и не убрала рук с живота. – Ничего не помню... Как я могла забыть такое?! Какая же я после этого мать?!
– Так бывает при амнезии, – он не знал, как ее утешить.
– Мой ребенок сейчас где-то совсем один, а я здесь. – Полина вскочила из-за стола, заметалась по кухне. – Как ты мог молчать об этом целый день?! Как ты посмел?! – Она смотрела на него почти с ненавистью.
– Успокойся. Что бы изменилось, если бы я сказал тебе об этом сразу? Когда ты уезжала из Франции, ты его наверняка на кого-то оставила. Так что он не один.
– Мой ребенок с чужими людьми.
– Не обязательно. Твой ребенок мог остаться со своим отцом.
– Отцом? – Полина застыла посреди кухни.
– Вполне логично, что у ребенка есть отец. – Странный у нее взгляд – отрицающий. Ребенка приняла безоговорочно, а про мужа и слышать не хочет.
– Яков Романович сказал, что мой муж умер.
– Твой первый муж умер, но ты запросто могла выйти замуж повторно. Насколько я тебя знаю, для тебя сменить мужика – раз плюнуть.
– Насколько хорошо ты меня знаешь? – Она подошла вплотную, уставилась своими синими глазищами так, что Сергей в ту же секунду пожалел, что затеял этот разговор.
– Достаточно хорошо.
– У нас с тобой что-то было? Мы были любовниками?
– Можно и так сказать, – он невесело усмехнулся.
– И что случилось потом? Ведь что-то же случилось, да?
– Я не хочу об этом вспоминать.
– Неприятно?
– Противно!
– Противно? – Взгляд, до этого пронзительно-яркий, потух. – А вчера? Что ты чувствовал вчера?
– То же самое, – солгал он.
– Тогда зачем?
За окном было уже совсем темно, чернота заполняла ровный прямоугольник окна, рвалась внутрь: в кухню, и в его сердце. Лучше он будет смотреть в окно...
– Я был пьян.
– Да, ты был пьян...
Входная дверь хлопнула в тот самый момент, когда Сергей окончательно и бесповоротно осознал себя сволочью...
Он догнал Полину уже во дворе, поймал за руку, притянул к себе.
– Далеко собралась?
– Пусти! – Она дернулась, попыталась вырваться.
– Тебе некуда идти. У тебя здесь нет никого, кроме меня.
Это был не самый убедительный аргумент. У нее был кузен Вальдемар, у нее был Щирый. Но ему необходимо удержать ее любой ценой. Неважно, что ее присутствие причиняет ему боль. Без нее эта боль станет еще сильнее.
– Я знаю, как найти твоего ребенка!
– Как? – Она перестала вырываться, замерла.
