— А пообещали вы ему, думаю, свою долю акций клуба по заниженной цене, — предположил я. — Об этом нетрудно догадаться, дружище. Вы там наверху пришли к соглашению, а когда Мейер спустился, я имел с ним беседу.
Тут Стентон даже подскочил на месте:
— Вы что?
— Я предупредил его, чтобы они не трогали Джинни Коупек.
Стентон иронически взглянул на меня и рассмеялся:
— Вы же сами описали мне Мейера как крутого гангстера, подчеркнув, что стоит ему только пальцем пошевелить, как добрая половина наших бандитов встанет на его защиту. И вы думаете, что я после этого поверю, что Джин вас испугался?
Я достал сигарету и закурил.
— Разве вам, старина, не знакомо такое понятие, как преднамеренный риск? — спросил я. — Это то, на что всю свою жизнь шел Джин Мейер. Захват партии спиртного и его реализация в период “сухого закона” — преднамеренный риск, убийство агента федеральной службы — тоже. Впрочем, как и убийство Джинни Коупек. — Сидя в этой огромной гостиной, я вдруг почувствовал себя заключенным, отбывающим пожизненный срок, так противно мне стало находиться наедине с этим мерзавцем Стентоном. — Сейчас я вам объясню все по порядку, Стентон. Пообещав убить девушку, Мейер шел на преднамеренный риск. После разговора со мной он кое-что понял. А понял он вот что. Первое — я знаю, почему вы убили своего дворецкого, и второе — мне известно о том, что вы с его помощью затеяли ликвидировать Джинни Коупек, поскольку я сам потребовал от него не трогать девушку. На такое явное убийство, когда заведомо известны его исполнители, он никогда не решится. Видите, как все просто объясняется?
Внезапно глаза моего собеседника зловеще засверкали.
— А теперь я вам, сукиному сыну, кое-что скажу! — рыкнул он. — Риск для Мейера будет сведен к минимуму, если он сначала уберет вас! Об этом вы не подумали, дружище?
— Подумал. И на такое может решиться Джин. Но стоит ему повнимательнее к вам присмотреться, он скорее всего передумает. Ведь Мейер поймет, что для него больше опасны вы, а не я.
— Какую же опасность я для него представляю? — закричал он. — Я же уступлю ему акции, и деньги он начнет лопатой грести!
— Не забудьте, Стентон, что именно Мейер натравил на вас Чарли Сэгара, чтобы тот разобрался в ваших финансовых махинациях, — заметил я. — А какому огромному риску вы подвергли совместное с ним предприятие под названием клуб “Гарем”, когда так опрометчиво вляпались в историю с Ширли Себастьян? И это тогда, когда вы могли без проблем переспать с любой из тридцати девушек из того же “Гарема”? Только дурак или сексуальный маньяк решится на такое. Вы думаете, что Джин вам все это простил?
— Откуда я знал, что у девушки больное сердце? — грустно спросил Стентон.
— Вам следовало бы сначала подумать, а нет ли у нее приятеля, который вступится за нее. Зачем же вы так рисковали? Вот так-то, Стентон. Возможно, что сейчас Мейер сидит и решает, а не лучше ли ему избавиться от такого компаньона.
— А может быть, он уже кого-нибудь послал вас прикончить!
— Да, Картер, вы абсолютно правы. Мейер просто обязан сделать между нами выбор — от кого ему целесообразнее избавиться, от вас или от меня.
В глазах Стентона отразился непомерный ужас.
— От вас или от меня? — переспросил он дрожащим от страха голосом. — Правда, Холман, вы действительно так думаете?
— Я совершенно уверен в этом, — кивнул я. — Вот поэтому мы здесь сидим и ждем, чтобы убедиться, на кого же из нас пал выбор Мейера.
— Что?
— Мейеру нужно действовать быстро. Для него чем раньше решится вопрос с нами, тем лучше — меньше будет проблем.
— Если так, то какого черта мы здесь сидим? — истерически завопил Картер. — Мы можем сесть на самолет или...
— От Джина и на космическом корабле никуда не скрыться — он вас достанет везде! Так что для нас лучше всего не дергаться, спокойно сидеть и ждать своей участи. Убьет-то он всего одного из нас — так что у нас с вами шансы на выживание одинаковые — пятьдесят на пятьдесят. Что ж, совсем неплохо.
— Клянусь, Мейер выберет вас!
— Не понимаю, чего вы так суетитесь, Картер? — пожал я плечами. — Вы же все равно на этом свете не жилец. Если даже Мейер вас не уберет, то вас сцапает полиция, если не она, то до вас уж точно доберется Пит Себастьян. Расслабьтесь, старина. Теперь вам остается только гадать, какого калибра пулю вы получите.
— Заткнитесь!
— Интересно, а кто же унаследует ваш журнал, Картер? — небрежно спросил я. тер?
— Да заткнитесь же вы! — взмолился он.
— Думаю, лучше всего, если им окажется Дуглас. Он вроде бы собирается жениться на Мелиссе, а та, когда вас не станет, получит солидную страховку...
Стентон резко повернулся ко мне всем телом, крупные капли пота струились по его лицу.
— Я сматываюсь отсюда, Холман! — выкрикнул он. — Я не хочу здесь сидеть и ждать своей смерти! И не пытайтесь остановить меня!
Неожиданно раздался резкий звонок в дверь, Стентон пронзительно взвизгнул, зажал рот руками и, завалившись на диван, затрясся в истерике.
— Вы не хотите открыть дверь, Картер? — спросил я.
— Нет! — сквозь сдавленные рыдания вымолвил он.
— Должно быть, они прибегли к давно испытанному способу — один звонит в дверь, чтобы отвлечь внимание, а другой проникает в дом через заднее окно и делает свою работу.
Вытянув ноги, Стентон распростерся на диване и, зарывшись головой в мягкие подушки, жалостливо завыл. В этот момент он стал так похож на малыша, горько плачущего в подол своей матери.
Я поднялся с дивана и направился в вестибюль открывать входную дверь.
Глава 10
Я прекрасно знал, как в подобных случаях следует открывать дверь. Приняв немного в сторону и сжав в правой руке револьвер 38-го калибра, я левой повернул дверную ручку, давая возможность звонившему самому открыть дверь и войти. Едва щелкнул замок, как входная дверь резко распахнулась, и прежде чем успел распознать вошедшего, я получил два последовавших один за другим увесистых тумака. Первый пришелся мне в солнечное сплетение, второй — в грудь пониже сердца. Падая на пол, я выронил револьвер, и тот, описав дугу, отлетел в сторону. Перевернувшись раз пять-шесть по полу, я оказался на спине и тут же понял, что сил на то, чтобы подняться, у меня нет, и буквально через секунду огромная масса человеческого тела нависла надо мной. От злобы лицо Пита Себастьяна было почти таким же черным, как и его кудрявые волосы, в глазах горела ненависть.
— Вы попались мне под руку, Холман, — без тени сожаления сурово заявил он. — Ничего против вас не имею, но не мешайте мне совершить то, что задумал. Никто теперь не в силах остановить меня! Никто!
