— Смылся он, значит.
— И наверное, давно. Может быть, сразу, как ребята пришли. Вовремя они появились, ничего не могу сказать…
— Да, а то в конце концов он мог бы и догадаться, что ты интуитивно заберешься в дверь с номером «27», — кивнул Грушин. — Твое счастье, что не успел.
Женя взглянула дикими глазами:
— Ты понимаешь, что говоришь?!
— То есть?
— Думаешь, он ждал именно меня?
— А у тебя нет такого ощущения?
— Бог ты мой! Да с чего, с какой радости?!
— Ну, мало ли кто и почему может желать тебе смерти, — небрежно пожал плечами шеф «Агаты Кристи». — Какая-нибудь жена, лишившаяся мужа с твоей помощью… в рабочем порядке, разумеется, но ведь потом она могла раскаяться! Или какой-нибудь муж, который теперь решил, что ты слишком много о нем знаешь…
Несколько секунд Женя смотрела на него оторопев, потом резко отвернулась:
— Злые вы! Уйду я от вас! Ну, начальничек… Секретарша ваша все-таки гораздо человечнее, не в пример вам. Правда, Эммочка? Угадайте с трех раз: у кого шутки дурацкие?
— А если серьезно? — невозмутимо продолжил Грушин. — Ну, напряги головушку, все-таки мы какие-никакие, а детективы…
— Нет, Грушин, зачем ты меня пугаешь? — застонала Женя.
— Не пугаю, а призываю задуматься. Например, вот о чем: ты уверена, что там, на шоссе, когда ты появилась около неборсинского «мерса», тебя никто не мог видеть?
— Привет! Как минимум три мента плюс еще двое-трое зевак. Ох, господи! Ты что, думаешь, пошел отстрел свидетелей убийства? Да ну, брось.
— Брошу, брошу, как только ты мне скажешь: человек, приставивший к виску Неборсина пистолет, — он не мог все-таки тебя увидеть? Точно не мог?
— Теперь-то я уж и не знаю, — растерялась Женя. — Если, конечно, сидел в ближайших кустах шиповника, то мог. Но ведь полиция все там обшарила и не нашла никого, кроме Гулякова. И то уже потом, после того как я ушла, его вытащили на свет божий! Вот уж кто видел убийцу, вот кого, если следовать детективным штампам, следовало убирать! Это Гуляков в опасности, а не я.
— Гуляков не в опасности, а в бомжатнике, — ответил Грушин. — Прошу не путать.
— А я была в парике! — радостно вспомнила Женя. — Исключено, чтобы он мог меня узнать, исключено!
— Убедительно, — согласился Грушин. — И все-таки, быть может, тебе быть осторожнее? Не оставаться одной дома, особенно по ночам…
— Собачку завести? — невинно предложила Женя. — Чтобы лаяла под дверью? Или кого-нибудь еще завести?
Она смотрела совершенно чистым, абсолютно невинным взором, однако Грушин резко помрачнел:
— Вообще говоря, я всего лишь имел в виду, чтобы ты позвонила матери в Москву и попросила ее приехать. А ты вечно все…
— Грушин, не злись, — устало перебила Женя. — Я страх как не выспалась: чуть не до утра изучала орхидеи по Интернету. А то, о чем ты говоришь… Не обижайся, но, по-моему, это пустышка. Да не видела я этого убийцу толком. Не видела! Рядом окажусь — не признаю. Ну что, мне об этом объявление на Городском форуме НН точка ру дать?!
— Правда не видела? — обрадовалась Эмма. — Вот и хорошо, вот и чудно. Меньше знаешь — лучше спишь. Кстати, о твоем злоумышленнике — я вот что вспомнила: с начала года во всех газетах проходила информация о каком-то маньяке, который вот такими же захватами за горло затаскивал женщин в подвалы и, слегка придушив, насиловал… Живыми, к счастью, отпускал.
— А, так это серия! — с нескрываемым торжеством воскликнула Женя. — Слышал, Грушин? Типичная серия!
— Ладно, серия так серия! — Грушин раздраженно стукнул по столу. — Ты, кажется, куда-то собиралась, агент Кручинина? Ну так иди, иди!
— Ну и пойду! — Женя рванулась из кабинета, но на пороге остановилась: — Грушин, не обижайся, хорошо? Я правда ужасно тронута, что ты так беспокоишься. За это я принесу тебе самую большую целогину!
— Что?!
— Тебе не нравятся целогины? Тогда каттлею. Ну, пока!
«Дендробиум, целогина, фаленопсис — это в Азии. Каттлея, эпидендрум, одонтоглоссум — в тропической Америке… Так, теперь еще не забыть все это!»
Женя тряхнула головой и, приняв вид привередливой покупательницы, обернулась к молодому человеку, который проворно заворачивал в шелково шелестящую бумагу букет гвоздик:
— Э… как вас? Магазин называется «Орхидея», а где же сами орхидеи?
— Прощу прощения, — продавец неслышно скользнул к ней по сверкающему паркету, — ждем нового привоза. Пока у нас только ассеолярия, но она вон там, в отделе «Кухня». Пожалуйста, налево.
Магазин представлял собой как бы огромную квартиру — со спальней, гостиной, кабинетом, кухней и столовой, детской, ванной и даже мини-спортзалом. Каждое помещение убрано соответствующими цветами в соответствующих кашпо, горшках, подставках, вазонах… Был даже декорирован крошечный уютный дворик с клумбой и куртиной! А если учесть, что мебель кругом стояла самая натуральная итальянская дубовая и сосновая, да и весь декорум: ковры, лампы, обои, безделушки, посуда — тоже был настоящий, лучшего качества, оставалось только головой качать, представляя, в какую денежку все это влетело. Впрочем, похоже, расходы окупались: торговля шла весьма бойко, и хорошенькие продавщицы в изысканно-лиловых платьицах трудились как пчелки, подбирая и заворачивая букеты, упаковывая цветочные горшки, давая консультации по оформлению интерьера и мило, зазывно улыбаясь. Под сенью девушек в цвету имелся только один мужчина, и с ним-то говорила сейчас Женя. Это был молодой брюнет, сочетавший в облике утонченность и распущенность. «Правда, что балерун!» На черном коротком жилете, затканном серебряными цветами и надетом поверх черной же шелковой рубахи, золотом вышито: «Артур Алфеев, главный менеджер». Блестящие зачесанные назад волосы, точеные черты, нарядные ресницы, серебряная серьга в ухе… И при всей своей приторной сладости это, конечно, существо мужского пола: обольстительная ласковость так и льется из жуликоватых черных глаз!
— Нет, — упрямо сказала Женя, гоня прочь невольную улыбку, которая так и выскакивала в ответ на вкрадчивую улыбку Артура, — мне не нужны цветы для кухни. Мне нужны цветы для… для будуара!
Это ей только сейчас пришло в голову. Однако нельзя было позволить Артуру обнаружить полное несоответствие между этим изысканным словом и небрежно-джинсовым обликом покупательницы, а поэтому Женя поспешила обрушить на его голову поток информации, от которой, она знала на собственном опыте, свежему человеку не поздоровится:
— Что-нибудь из летающих орхидей: ванду, арахнис, онцидиум…
— Летающих? — запнулся Артур. — Но как же… где же…
Можно было спорить, что он хотел спросить: где конкретно будут летать орхидеи — в квартире или на улице?
— Я имею в виду, — снисходительно пояснила Женя, — тропические роды с воздушными корнями, при помощи которых они добираются до вершин деревьев и выносят на свет свои цветы.
