Важно отметить и такой момент, что Валентин Пикуль ещё в 1960—1970-е годы сказал правду о П. А. Столыпине, А. В. Колчаке, имена которых произносились только в уничижительном тоне.
Частые споры возникали не только в трактовке ролей личностей в истории. Бывало, что документы о территориальных претензиях, нюансах дипломатических отношений бросали отсвет на события современности. В ящике стола долгое время лежала миниатюра «Расстановка столбов» — о российско-китайских отношениях и установлении границы по Амуру.
Чиновник из МИДа, куда отправили миниатюру на рецензию, дал заключение: «В. Пикуль хочет поссорить нас с Китаем». Поэтому первая публикация миниатюры «Расстановка столбов» появилась в советско-болгарском журнале «Дружба» только спустя три года после её написания.
Приступая к работе, писатель видел уже план всей книги. Он был уверен, что создаваемое им «здание» прочно встанет на крепкий фундамент.
Мучительным для автора было найти первую фразу. Старался сделать начало таким, которое бы сразу захватывало читателя. Много и долго он пробовал на слух различные варианты фраз — не получалось. Тогда писатель чаще всего начинал с конца. Читатель сам может убедиться в этом.
Мне думается, что голова Валентина не знала отдыха — всегда работала. Он писал везде. В гостях, на прогулке, за чашкой чая, он вдруг вскакивал и бежал в кабинет, чтобы записать пришедшую нужную мысль или написать полстраницы.
Довольно часто необходимые решения и повороты сюжетов, которые ему долго не давались, приходили во сне. На стеллаже, около кровати лежали листы бумаги и карандаш: всегда под рукой, чтобы не потерять так быстро ускользающую мысль.
Творческий процесс писателя
Собирание материала и изучение — его любимое дело, а работа — каторга.
Творческий процесс писателя трудный и сложный: это тайна, раскрыть которую полностью пока не удалось никому.
Уходя в кабинет, на свою ночную вахту, Пикуль часто цитировал слова Александра Блока:
Что ж пора приниматься за дело,
За старинное дело своё —
Неужели и жизнь отшумела,
Отшумела, как платье твоё?
Пикуль вместо «старинное» читал — «привычное», имея в виду привычную повседневную работу.
Мне представляется, — ни один писатель-литературовед не может описать жизнь Пикуля такой, как сложилась его судьба. Этому самородку, этому феномену никто до сих пор не может дать объяснения. Однажды попытался это сделать философ Арсений Гулыга, на мой взгляд, ему это сделать удалось, но, на мой взгляд, не так подробно, как хотелось бы. А ведь таких людей среди наших современников, одержимых историей, музой — Клио, как Пикуль, — найти трудно.
Иногда уходили годы на вживание в исторический материал, пока писатель услышит голос и увидит своего героя. Это происходило совсем неожиданно: в какой-то момент он вдруг начинал «видеть» картину происходящего, «слышать» голоса своих героев. Пикуль мысленно посылал им сигналы и слышал их ответы. Ему и самому было непонятно это творческое действо, которое появлялось внезапно, в период наивысшего напряжения мысли и воображения, и также быстро исчезало. Требовалось как можно быстрее записать эту сцену. В такие моменты сама рука скользила по бумаге, а трудное и неподдающееся ранее — представлялось простым, лёгким и доступным.
«Как жаль, что такие взлёты творческого настроения — открытие внутренней гармонии в себе случалось редко», — признавался Пикуль.
Валентин настолько перевоплощался в своего героя, что какое-то время не сразу мог вернуться в реальное время, когда я неожиданно появлялась на пороге кабинета. Даже внешне он старался походить на своего героя, в такие моменты «разыгрывал» что-то вроде спектакля, употребляя во время разговора диалоги, а при объяснении в любви велеречивые слова: богиня, царица, королева, маркиза, графиня, душечка, зазноба… в зависимости от материала, в котором он жил.
Такое творческое состояние прекрасно описывает поэт К. М. Фофанов:
В уме моём рождаются картины,
Одна другой прекрасней и светлей.
На небе тьма, а солнце жжёт долины,
И солнце то взошло в душе моей…
Но такие мгновения приходили очень редко, тогда Валентину приходилось, как он говорил, «высиживать».
«Буква за буквой, строка за строкой, страница за страницей, книга за книгой — так проходит моя жизнь без праздников, отпусков и выходных», — скажет Пикуль о своей работе в одном интервью.
Писатель любил своих героев: знаменитых и не очень, добрых и злых, красивых и всяких — он с ними жил, с ними общался, видел их, он «проживал» их жизнь. Перед взором читателя проходили цари и короли, военные и дипломаты, учёные и врачи, писатели и поэты, художники и композиторы, — одно перечисление героев займет много места. И каждого он наделял своими, присущими только ему, отличительными чертами.
Приходится только сожалеть, что мы уже никогда не прочтём романы «Аракчеевщина», «Прима», «Царь-баба» (о царевне Софье)…
Директор ЦЧКИ издательства Г. Свиридов писал о Пикуле: «За 40 лет работы в литературе Пикуль создал правдивый портрет России в своих исторических романах. И в каждом он шёл непроторёнными путями. Его часто обвиняли в… патриотизме, на что он отвечал: “Думаю, что наше искусство и литература должны говорить о любви к родине во весь голос. Особенно сегодня, когда деформированы и продолжают деформироваться многие духовные ценности. Народ нужно учить добрым примером!”»
Действительно, критерием достоинства героя у писателя является мера любви к родине и глубина патриотизма.
Многие считали, что Валентину всё давалось легко. Это не так. Просто он трудился, как каторжный. За что бы в жизни он ни брался, он старался изо всех сил делать хорошо, отдаваясь полностью своему делу. Пикуль часто переносил высказывание Михаила Дмитриевича Скобелева на литературу: «Я в этом твёрдо уверен: в политике, как на войне, только невозможное действительно возможно». И он делал, казалось бы, невыполнимое и «невозможное — возможным».
Как к маленьким, так и к большим произведениям, он подходил основательно и серьёзно. Пикуль никогда не верил, что можно чего-то серьёзного в жизни добиться способностью, без упорства и трудолюбия. Покой ему в жизни не был предназначен. Он созерцал ночь и поклонялся ей, творя новые произведения.
Когда уставал физически и морально, начинал «писать» во сне. Это значило — необходимо срочно отдохнуть, чтобы в дальнейшем сохранить рабочую форму. Часто во сне приходили подсказки — трудно разрешимые в действительности.
Быть историческим романистом нелегко: необходимо достоверно и интересно пересказать новым поколениям читателей, что происходило в истории, но сделать это так, будто автор сам был участником этих событий.
Сохраняя историческую канву романа, Пикуль среди исторических лиц вводил вымышленного героя как связующее звено. Но и «придуманному» образу нужно быть «законным», то есть все его поступки, вся его жизнь должны укладываться в реальные исторические формы. Без этого не будет исторической правды. «Свободу художественного воображения я допускаю, но делать это надо очень осторожно».
