Валентин часто говорил, что легче писать романы об известных исторических личностях и трудно поднимать «из потёмок прошлого» героев, забытых временем. А ещё сложней — раскрыть душу человека. В ней способны рядом дружно уживаться ложь и правда, грязь и чистота, зло и добро. Заслуга писателя — выкристаллизовать зёрна, отделив их от плевел, преподнеся читателю историческую правду о своём герое. Как правило, у Пикуля чаще всего — это «сильный волевой человек, знающий — куда приложить свои силы», чтобы принести пользу Отечеству.
Не всегда всё шло успешно и гладко. Нередко бывало так, что хорошо изученный материал никак не ложился на бумагу, поэтому в архиве писателя осталось несколько начатых произведений. В такие моменты он мучился, не мог найти приложения своих сил, обращаясь ко мне с фразой: «Линник, Линник, поддержи!»
Не зная, кто такой Линник, я попросила объяснить смысл происходящего. Вместо этого Пикуль принёс книгу о Седове и сказал: «Прочти!»
Коротко перескажу содержание, чтобы и читателю было понятно: Георгий Яковлевич Седов — русский полярный исследователь, в 1912 году организовал экспедицию к Северному полюсу на судне «Святой мученик Фока».
Григорий Линник — опытный погонщик собак, приехал к Седову, чтобы следовать в экспедицию. Погодные условия не благоприятствовали продвижению к Северному полюсу, и Седову с командой пришлось зимовать на Новой Земле и Земле Франца Иосифа.
Мысль достичь Северного полюса не покидала Седова, и он решил добраться до полюса на собачьих упряжках, с сопровождавшими его Линником и Пустошным. В пути Седов серьёзно заболел. 17 февраля 1914 года Георгию Яковлевичу стало совсем плохо: «Седов задыхался, дыхание вырывалось из груди с силой, ему не хватало воздуха. Со своим последним вздохом, он прохрипел: “Линник, Линник, поддержи…”».
Какие были люди! — восхищалась я подвигом Седова. И одновременно понимала, как тяжело на душе у Валентина.
Чем и как помочь, чтобы вывести его из этого оцепенения? Только книгами, — это эликсир для его здоровья и приобретения знаний. Каждый раз, видя его нерабочее настроение, я приносила книги, организовывала поездки, просила помочь по дому — только бы не услышать эту фразу.
Были в характере писателя и некоторые черты суеверия. В понедельник старался не начинать новую главу, считая его «трудным» днём, хотя невозможно представить — когда ему было легко.
Сколько раз я пыталась заменить его письменный стол на более «приличный» — и ничего не вышло. Он дорожил им и даже написал «Оду моему царю-владыке — письменному столу»: «Мой стол весь заляпан чернилами. Тем-то он и хорош, значит, я не сидел без дела… стол писателя — это верстак, это станок…Он мой верный друг — друг надёжный и удивительный. Я верю в него, как и он в меня. У нас с ним обоюдная любовь и привязанность друг к другу… Без него, я думаю, не написал бы даже одного романа!.. Сегодня объясняюсь в любви за этим столом, завтра поднимаюсь на эшафот… Здесь мне бывает и плохо, и хорошо — видимо, такова моя судьба!»
Дневники… Дневниковых записей немного. Автор их никому не показывал.
Отмечал самое главное о работе, книгах, друзьях. В них философия жизни и планы, которые его интересовали. В них краткие отзывы о книгах, их оценка. Дневниковые записи — свидетели мысли и времени писателя в определённой последовательности. Они мало наделены оптимизмом и радостью жизни, скорее в них сокровенные мысли души, не подлежащие чужому взгляду. Многие отзывы о его современниках категоричны, но в целом, просматривая через промежуток времени в два десятилетия, — он прав.
Здесь же имена друзей и приятелей, с которыми он поддерживал связь в Ленинграде и Риге. Многие из тех, кто сейчас называют себя друзьями или приятелями Пикуля, — не присутствуют в записях и алфавитках писателя.
Пикуль выступил новатором в использовании и употреблении языка. Современному читателю необходимо было доходчиво донести аромат и быт эпохи, приблизив его к историческому времени. Особенно это характерно для XVIII века — времени больших исторических событий, столетия, в течение которого Россия, ещё так недавно стоявшая вдали от мирового политического процесса, заняла одно из ведущих мест в мире.
Писатель обладал высоким чувством юмора, тонкой иронией, простодушной шуткой, которые то и дело встречаешь в его книгах. Не приветствовал анекдоты, плоские, особенно не любил «сальных» анекдотов.
Заглядывая в нашу историю, мы ощущаем, что судьба великих людей никогда не бывает простой.
Мне думается, да об этом пишут и многочисленные читатели, творчество Пикуля занимает в русской литературе гораздо более почётное место, чем это может показаться при поверхностном взгляде. Все его произведения, высказывания и мысли исполнены патриотизма, а это опасность для русофобов. Он любил свою родину, её историю, культуру и русскую душу. «Мы, русские, живём ещё потому, что нас много, будь нас меньше — русских давно бы не стало на планете», — читаю я в записной книжке писателя.
Несмотря на все сложные перипетии судьбы, когда жизнь имела в большинстве своём чёрно-белые краски, писатель состоялся. Голос его был услышан читателем. Писатель доверял своему читателю, любил его и без всякого назидания обращался к нему: «Я никогда ни на чём не смею настаивать, и никогда не стану выносить решений, мои задачи, как литератора, всегда останутся скромнейшими — я только рассказываю вам, а вы уж, пожалуйста, сами делайте выводы…»
К счастью Пикуля, он получил признание читателей при жизни. А что может быть важней и выше этого?!
Глава пятнадцатая СИЛА СУДЬБЫ
Жизненные дороги писателя
Впервые после вынужденного перерыва Валентин сел за рабочий стол 15 февраля. Видя его слабость, я протестовала, но через некоторое время вновь заставала его за работой.
Впрочем, он и сам чувствовал определённую утерю «спортивной формы». Договорились, что при малейшем ощущении утомления он будет делать перерыв для отдыха. Ослабший организм уставал быстро. Валентин ложился в постель и почти сразу засыпал. Распорядок дня скомкался, подчиняясь только одному — самочувствию писателя. Теперь Пикуль спал по два-три раза в сутки.
Отойдя от сна, он вновь устремлялся к столу, сетуя на то, что «Каторга» ещё не доведена до готовности к отправке в издательство, а столько драгоценного времени потеряно.
А в начале марта был визит к Пикулю В. Н. Ганичева, который пришёл вместе с доктором В. К. Калнберзом. Об этом нельзя умолчать, во-первых, потому, что Валерий Николаевич решал с Валентином вопрос об издании «Крейсеров» в «Роман-газете». Вновь встала проблема: как реагировать на кулуарные дрязги и дебаты вокруг Н. Л. Кладо. Валентин Саввич категорически отказывался сокращать роман, вернее — убирать «пикантные и спорные» места.
Я же собрала для главного редактора «Роман-газеты» литературу — необходимые аргументы в борьбе за «Крейсеров».
Другой повод остановиться на этой встрече — знакомство Пикуля с Виктором Константиновичем Калнберзом. Крупный учёный-медик, человек высокой культуры и интеллекта, прогрессивных взглядов и интернационалистических суждений источал столько позитивного, что невозможно было не попасть под его обаяние и влияние. В последующее время они встречались ещё много раз, и каждая встреча была для Пикуля как праздник.
