— Всё-таки есть у нас думающие талантливые люди, но их и близко не подпускают к власти, — сказал Пикуль.
Поговорив с доктором Малышко, я предложила супругу поехать в санаторий. Делать это пришлось очень тактично, поскольку поездка в санаторий неразрывно связана с привычными понятиями «подлечиться и отдохнуть», отношение к которым у Пикуля было негативное.
Лечиться он не хотел, а что такое «отдыхать», он не знал.
— Никогда не пойму людей, говорящих: «Ну, всё! Теперь поеду за город и буду отдыхать». У меня всегда вопрос к таким: «Если ты собрался отдыхать, то что собираешься делать во время отдыха? Ибо человек, просто отдыхающий, — это ненормальность в моём представлении. Я могу лечь спать, могу читать, могу думать, но отдыхать — никогда. Ненавижу отдыхающих!» — таково было кредо писателя.
Сошлись на том, что он едет в санаторий работать, а я ему помогать и заодно отдохнуть от домашне-кухонных забот.
9 февраля мы переехали в Майори, в санаторий. Нас разместили в отдельном строении: прелестный домик, чудесная обстановка, покой и уют. Валентин обосновался на втором этаже. Моря хотя и не видно из-за сосен, но оно совсем рядом, и его успокаивающий шум проникает сквозь окна. Валентин Саввич занялся вычиткой вёрстки романа «Честь имею», присланной из издательства «Современник».
Пикуль лечиться не собирался, но, надо же такому случиться! именно в санатории у него стали болеть руки. Врач назначил процедуры. Приняв лечебные ванночки, Пикуль стал спускаться с возвышения и оступился. Сестра заботливо подхватила его, но элегантный женский маникюр оставил на груди пациента болезненную царапину, которая, как всегда у Пикуля, долго не заживала.
Первая процедура была и последней.
— Я все свои процедуры уже принял, — шутил он и больше никуда не ходил.
День Советской армии и Военно-морского флота отмечали довольно торжественно: Валентин Саввич принимал и поздравлял морских офицеров — работников санатория. Пикуль много рассказывал о работе, традициях офицерского корпуса. Всем подарил на память книги.
Санаторный срок пролетел незаметно, и, когда время пребывания близилось к концу, Валентина попросили выступить перед отдыхающими. С согласия Пикуля встреча с читателями была намечена на 5 марта. При проведении многих мероприятий большой санаторный клуб чаще всего пустовал. Но на встречу с Пикулем собралось такое количество народа, что многим пришлось слушать писателя, находясь в фойе. Люди шли и ехали из соседних санаториев и даже из Риги.
Перед началом вечера замполит санатория предупредил Валентина Саввича о том, что будет записывать его выступление на плёнку. Пикуль не возражал.
Встречу условно разделили на три части: рассказ о себе и своей работе, ответы на вопросы и раздача автографов.
Уделив своей персоне 15 минут, Пикуль перешёл к запискам, пообещав честно ответить на все устные и письменные вопросы.
В этот вечер, искренне поверив в приход гласности, он превзошёл все ожидания слушателей.
— Как вы относитесь к Виктору Конецкому?
— Я считал его своим другом, — отвечал Пикуль, — по крайней мере в пору своей литературной молодости. В более позднее время он навещал меня в Риге, даже однажды отмечал у меня свой день рождения, но теперь, как видно из его публикаций, наши пути разошлись, скорее всего, по идейным соображениям. Но писатель он талантливый, об этом я говорю со всей откровенностью, что бы он ни говорил обо мне.
Ощущение лёгкости от провозглашённой гласности накладывало отпечаток не столько на ответы, сколько на вопросы.
— Как вы относитесь к Сталину? — спросил кто-то из зала.
— Если Сталин считал себя верным учеником Ленина, то это было действительно так. С именем Ленина связано начало бед в России. При нём и с его ведома были созданы первые концлагеря и началось жестокое уничтожение генофонда, цвета интеллигенции… (это суть пространного рассуждения Пикуля. — А. П.).
— Вы за капитализм или за социализм?
— А какая разница — лишь бы народ жил хорошо…
— Что ожидает нашу страну в ближайшее время?
Беспристрастный диктофон зафиксировал нарисованную Пикулем мрачную картину…
Сколько раз я была свидетелем сбывшихся пророчеств Пикуля. Так, в работе над «Юнкерами» Пикуль, анализируя различные документы, выработал собственное отношение к Кронштадтскому мятежу.
— История переменчива, — говорил он мне по этому поводу, — одно поколение считает, что вопрос сдан в архив, но вырастает новое поколение, и старая тема предстает для него в ином свете, возникают иные суждения. Когда-нибудь разберутся и с этим так называемым мятежом. Очень любят у нас посмертно реабилитировать и посмертно восстанавливать справедливость. Пастернака выгнали с позором из ССП, а потом снова приняли. Похоже, что человек у нас вроде пуговицы: сначала оторвали от пиджака, а потом пришили на то же место, только нитки другого цвета…
Вечер закончился красивым и звучным аккордом: Пикуль вручил в подарок библиотеке санатория свою книгу «Каторга», и на сцену ринулись любители и ценители автографов… В заключение замполит сказал мне, что выступление Валентина Саввича было ярким и злободневным. Он даст заметку об этой встрече в местную газету…
На следующий день, утром, попрощавшись с врачами и персоналом, мы уехали домой. А уже вечером Валентин усадил меня за свой стол и попросил помочь в составлении книги миниатюр — о женщинах.
Он раскладывал страницы рукописи в хронологическом порядке, иногда отрывался, задумывался. В сериале женских портретов ему виделись пробелы…
Я печатала список миниатюр на машинке. За один вечер составить том миниатюр нам не удалось. «Завтра продолжим», — сказал Валентин и занялся просмотром журналов, поступивших за его отсутствие в санатории.
7 марта мне позвонил старший морской начальник города Риги адмирал Г. М. Кал айда, поздравил с наступающим праздником. Поговорив о житье-бытье, спросил, как отреагировал Валентин Саввич на то, что плёнка с его выступлением отослана в Военный совет флота. Я сказала, что его, по моим сведениям, никто об этом не спрашивал…
После разговора с адмиралом долго не могла успокоиться…
Гласность гласностью, но…
Проснувшийся Пикуль сразу «усёк» мою озабоченность. Я ничего не стала скрывать.
— Нашла над чем горевать! — весело отреагировал он. — Я и раньше не скрывал своих убеждений, а сейчас тем более. Не беспокойся и не горюй. Я всегда могу повторить и, не отказываясь, ответить за каждое сказанное мною слово…
— А к чему это ты здесь готовишься? — глядя на принесённые мною деликатесы, переключил разговор Валентин Саввич.
— Как к чему — к празднику.
— А какое завтра число? — Пикуль напряг лоб.
— Восьмое марта, — мой ответ был для него неожиданным.
Немного постояв в растерянности, Валентин Саввич ушёл к себе в кабинет…
