Паренёк сел за стол, положил на него довольно объёмистую рукопись. Мы тяжело вздохнули — не верили тем, кто начинал свой путь в литературу вот с таких “кирпичей”. На рассказе, на малой форме надо учиться мастерству, — так думали мы… И уже с первых прочтённых страниц стало ясно: зря мы опасались. Перед нами зримо встали картины сурового Баренцева моря, с его седыми взлохмаченными волновскидами, и боевые корабли на нём, и ожесточённые бои наших советских матросов с немецкими захватчиками…
До сих пор в памяти сцена захоронения на эсминце. Сброшенный в воду в парусиновом мешке, погружается погибший матрос, идя ко дну, вначале быстро, затем всё медленнее, и вот уже на какой-то глубине погружение замедляется, останавливается. И так он будет стоять, не дойдя до дна, до земли….
Сколько времени продолжалось чтение? Час? Два? Мы были потрясены!
Паренька звали Валентин Пикуль. Читал он отрывок из романа “Океанский патруль”».
«Океанский патруль», объёмом 50 авторских листов, увидел свет только весной 1954 года. Молодому автору шёл тогда 26-й год. Это было его первое покушение на роль профессионального литератора. Он отлично помнил запах типографской краски книги и эту непередаваемую, радостную и волнующую тайну печатных листов.
«Я шёл по Невскому, прижимая к груди “Океанский патруль”, и думал: почему люди на меня не смотрят и не улыбаются мне? Неужели они не знают, что эту книгу написал я. Я — самый счастливый человек на свете!»
Своего первенца Пикуль посвятил «Памяти друзей-юнг, павших в боях с врагами, и светлой памяти воспитавшего их капитана первого ранга Николая Юрьевича Авраамова».
Критика в основном положительно оценила пробу пера, а читатели встретили роман восторженно. По читательской почте видно, что многих мальчишек увлекли в морские дали — романтика и героические будни «Океанского патруля». Роман искренен, он учит мужеству, стойкости и преданности родине.
С большой надеждой на успех писателя в будущем отметили появление нового молодого автора и старшие коллеги по литературному цеху.
Знаменитый писатель-маринист Георгий Скульский на страницах центральной военной газеты «Красная звезда» писал: «Роман Валентина Пикуля “Океанский патруль” увлекает читателя с первых страниц и до последних держит его внимание в неослабевающем напряжении. Автор любит море любовью мужественной и высокой. Чем трудней и опасней морские пути, тем желанней они для героев его книги. Сами герои — люди цельные, волевые, суровые… Характеры их раскрываются в обстоятельствах, типичных для военного времени, в ситуациях опасных, напряжённых…
Автор написал первую большую книгу. Он искренен, несомненно, талантлив, но мастерство его ещё требует совершенствования…»
Спустя месяц после выхода «Океанского патруля» из секретариата Ленинградского отделения Союза писателей Валентин Пикуль получил письмо:
«Уважаемый Валентин Саввович! (Так в тексте письма. — А. П.)
Объявлен очередной набор слушателей на Высшие литературные курсы при литературном институте им. А. М. Горького.
Ленинградское отделение Союза писателей СССР предлагает Вам поступить на эти курсы.
Просим 18 апреля в 3 часа зайти к референту Ленинградского отделения Союза писателей СССР Г. С. Семёнову по вопросу поступления на Высшие литературные курсы. Зав. секретариатом Лен. отд. Союза писателей СССР — М. Под-рядчикова».
Было ещё одно предложение — поступить в Литературный институт им. А. М. Горького. Ответственный секретарь приемной комиссии Бондарёва в письме от 2 июня 1954 года писала Пикулю: «Было бы хорошо, если бы Вы прислали нам свой “Океанский патруль” и другие произведения, если они есть в рукописи (на машинке), а также заявление о приёме в институт, автобиографию, 4 фотокарточки, любой возможный документ об образовании и справки о здоровье, местожительстве и отношении к воинской повинности».
Теперь некоторые авторы мемуаров пишут, что Пикуль сам просил принять его в Литературный институт и на Высшие литературные курсы. Так почему же он не пошёл? Ведь его приглашали и не предъявляли никаких особых требований, ни сдачи экзаменов (экзамен сдан — вышел роман), а просили прислать только документы и «Океанский патруль».
Пикуль не пошёл на встречу к референту Г. Семёнову, не ответил на письмо ответственного секретаря приемной комиссии Литинститута. В этих обращениях он увидел, что его хотят «приручить», «подстричь под одну гребёнку» и «заставить ходить по струнке».
— Я хочу изучать то, что мне интересно, а не то, чему учат в институте. Этого не будет. Я не хочу писать под диктовку… В прежние времена не учили писать, а какие мастера выходили… Вспомните врача Чехова, инженера Достоевского, офицера-артиллериста Л. Толстого… Самому надо иметь голову на плечах и учиться, тогда, может быть, и какой-то толк будет.
А сам автор впоследствии сурово оценил свой первый опыт: «Это не было моей удачей, много длиннот, рыхлость, избыток сюжетных линий, — всё это усложняет чтение. Это — пример того, как не надо писать».
Со временем Пикуль хотел переработать роман, но, прочитав его, отложил в сторону. «Мне легче написать ещё роман, чем ворошить старое, — резюмировал он».
Волна славы впервые коснулась Валентина. Из Ленинграда слава о рождении нового таланта пошла «по всей Руси великой…»
На какое-то время закружилась голова от похвал, а потом охватил ужас: о чём писать дальше?
Имя Валентина Пикуля стало знаменитым в литературных кругах и среди читателей. Его стали приглашать на литературные встречи и читательские конференции.
Во время одной из таких конференций в городской библиотеке Пикуль встретил свою очередную любовь. Он заметил её сразу, как только вошёл в зал. Не совсем удобно останавливать взгляд на человеке, но в одно мгновение заметил, — одета по моде, облегающее платье обтягивало её грудь, оттеняло белизну лица. Лёгкая шапочка-беретка едва надвинута на лоб. Она перелистывала его книгу, на столе лежала маленькая сумочка. После доклада о романе шло обсуждение. Пикуль записывал пожелания и замечания читателей. Неожиданно его симпатия попросила слово и стала подробно и образно характеризовать персонажей романа. Её речь была насыщена эпитетами, метафорами, прерывалась стихотворными строчками. Выступление девушки заставило Пикуля взглянуть на неё внимательнее. После конференции она подошла к Пикулю за автографом. Тогда-то он узнал, что зовут её Аней. Разговорились. Он проводил её до дома. Пикуль был застенчив с девушками, смущался, не любил и не умел рассказывать анекдоты. Он стеснялся своей наружности, а более всего — бедноты. Встречи продолжались, и была, по крайней мере так ему казалось, общая влюблённость. В Анне для Пикуля открылся новый мир красоты и совершенства. Видеть её, быть рядом, — стало для него сущей необходимостью. В один из дней Анна пригласила к себе домой. Пикуль вошёл в квартиру и сразу почувствовал, что здесь живут зажиточные хозяева. В прихожей, на подставках, стояло около двадцати пар туфель. «Разве я могу содержать в таком благополучии свою жену, если сам хожу в баретках, замазанных гуталином?» — мелькнула мысль в голове. Впрочем, войдя в комнату, Пикуль уже не думал об этом. Какое великолепие! На стенах квартиры висели подлинники картин К. Кустодиева, В. Серова, Л. Семирадского, В. Замирайло и графические портреты её родителей. Да и вся обстановка квартиры говорила о семейном благополучии.
