В основу событий романа, помимо боевых эпизодов, положена «подоплёка так называемой “секретной” дипломатии, особого явления в международных отношениях середины восемнадцатого века». Шпионаж и придворные интриги, где любовь тесно переплеталась с подкупом и даже с прямым предательством, привели к сколачиванию антирусского блока.
О своей работе над романом «Пером и шпагой» Валентин Саввич говорил:
«Я писал эту книгу, меньше всего заботясь о чистоте жанра. Отсюда, видимо, возникнут некоторые неудобства при чтении… Во всяком случае, это была трудная книга для меня. И хотелось бы пожелать — пусть она будет лёгкая для читателя… Но судить об этом мне права не дано… И на этом я замолкаю…»
Роман «Пером и шпагой» стал той книгой, после которой о Валентине Пикуле историки, критики, и литературоведы заговорили о том, что жанр хроники автор обогатил, соединив в нём воедино публицистичность и приключенческое направление (линия де Бона). В этом заключается новаторство романа о дипломатии.
Критик Людмила Герасимова писала: «В. Пикуль умело “работает” с фактом, часто выдвигая его в центр драматического события либо опираясь на него по формированию художественного образа…»
Первое издание романа-хроники увидело свет в 1972 году в Лениздате в сборнике под названием «Пером и шпагой», куда вошли ещё два коротких романа — «Звёзды над болотом» и «Париж на три часа» — и шесть исторических миниатюр.
Роман «Пером и шпагой» долго ждал своей встречи с читателями.
Вынужденный в первое время творчества обращаться за помощью к литературным чиновникам, Пикуль сталкивался с их желанием полностью взять под контроль его творчество. Валентин Саввич так и остался независим ни от чиновников, ни от рецензентов, ни от редакторов до конца дней своих. А сколько здоровья ему это стоило? Почитаешь его переписку с редактором, и становится понятно: если автор был в чём-то до конца уверен — он не шёл ни на какие уступки.
Роман появился на прилавках Ленинграда в июне 1972 года. Ещё с ночи у дверей магазина выстроилась огромная очередь… «500 экземпляров книг разлетелись мгновенно, остальные ушли из-под прилавка», — писал об этом факте ленинградский писатель Николай Кондратьев.
В дальнейшем, а именно в 1982 году, большой друг нашей страны — Макс Эйльбронн перевёл роман «Пером и шпагой» на французский язык, и в следующем году книга вышла во Франции под названием «Кавалер де Бон» с портретами де Бона и в мундире офицера, и в платье кокетливой красивой женщины.
Переводчик и издатель любезно переслали Валентину Саввичу из Парижа солидную пачку положительных рецензий и откликов на публикацию.
В одной из статей говорилось: «Валентин Пикуль — лучший рассказчик современности». Именно после романа «Пером и шпагой» некоторые критики и читатели стали называть Пикуля «русским Дюма», чему он был немало удивлён.
Минский читатель Куксик К. А., лётчик истребительной авиации, в частности, писал: «Самое главное, из-за чего пишу, — не могу не восторгаться языком романа “Пером и шпагой”. Без преувеличения можно сказать: язык сочный, насыщенный, живой. И если бы не было Ваших комментариев о днях нынешних, то можно было бы принять Вас за современника той исторической эпохи, о которой идёт речь. Язык, выражения, слова — словно остриё шпаги де Бона или, пожалуй, де Бомон, ибо она более яркий фехтовальщик… Выражения настолько точны и уместны, что изыми и вставь другие — не подойдут, как не подходит сердце с другого вида организма — будет отторгнуто, это словно современный кирпич в кладке исторической стены или деталь с другой машины, разной по мощности…»
Кирпичик за кирпичиком клал Валентин Пикуль в фундамент своей будущей славы. Огромное стремление связать судьбу отдельных персонажей с глубинным ходом исторического процесса отмечается во всех романах Валентина Пикуля. Везде и всюду, даже в небольших по объёму миниатюрах чувствуется связь времён и преемственность поколений. И особенно остро показана эта связь времён в романе «Пером и шпагой», о котором идёт речь:
«Воин русский на поле Куликовом — это воин при Ку-нерсдорфе.
Воин при Кунерсдорфе — это воин на поле Бородинском.
Воин на поле Бородинском — это воин на Шипке.
Воин на Шипке — это защитник Брестской крепости.
Изменились идеи, другими стали люди. Но родина у них по-прежнему одна — это-мать Россия; и во все времена кровь проливалась во имя одного — во имя русского Отечества…» — писал профессор В. В. Тарасов, прочитав книгу В. С. Пикуля «Пером и шпагой».
Среди героев Эстонии и Литвы
Эстонская земля богата выдающимися личностями. Выходцы из этих земель и имений оставили значительный след в истории России. Во-первых, это объясняется тем, что там находились имения их предков, во-вторых — Эстония расположена на самом ближайшем расстоянии от Петербурга. Валентина интересовал прежде всего вопрос: что же сохранил Таллинн и его окрестности из прошлых веков до наших дней?
В русских летописях Таллинн упоминается со своими старинными названиями: Колывань, Ревель. В 1710 году он перешёл к России и стал губернским городом. Путешествуя по старинному городу, Валентин был приятно удивлён тем, что в нём уцелели многие здания времен Ганзейского союза. Город сохранил вид и дух старинного немецкого города.
Одной из главных причин поездки в Эстонию явилось желание поклониться праху прославленного полководца, генерал-фельдмаршала Михаила Богдановича Барклая де Толли, действия и поступки которого на посту главнокомандующего в борьбе с врагами России Пикуль высоко ценил. Еще во времена Потёмкина-Таврического Барклай проявил мужество и героизм при штурме Очакова.
Фельдмаршал князь Н. В. Репнин сказал о Барклае: «Меня уже не будет на свете, но пусть вспомнят мои слова: “Этот генерал много обещает и далеко пойдёт”». Став в 1810 году военным министром, Барклай приступил к реорганизации русской армии. Он предвидел, что рано или поздно России придётся воевать с Наполеоном. При нём был принят новый пехотный устав, начато строительство Динабургской и Бобруйской крепостей, разработан план на случай военных действий и была создана войсковая разведка.
Современники писали о Михаиле Богдановиче: «Спокойствие духа никогда ему не изменяло, и в пылу битвы он распоряжался точно так, как бы это было в мирное время, в безопасном месте, не обращая никакого внимания на неприятельские выстрелы. Бесстрашие его не знало пределов. В обращении с равными он был всегда вежлив и обходителен, но ни с кем близко не дружился; с подчинёнными, от высших до низших чинов, был кроток и ласков; никогда, ни в каком случае, не употреблял оскорбительных и бранных выражений и всегда настоятельно требовал, чтобы до солдата доходило всё ему следуемое…»
Не только в Эстонии была увековечена память бесстрашного полководца.
В Риге, в год празднования столетия со дня победы над Наполеоном, был установлен памятник работы В. Ванд-шнайдера, но при загадочных обстоятельствах он исчез в годы Первой мировой войны, остался только постамент. В наши дни справедливость восторжествовала: на сохранившийся и долго пустовавший постамент вновь установлен прекрасный памятник Барклаю де Толли — талантливому и бесстрашному полководцу.
