Не думайте, что Пикуль вообще не читал писем. Он просил давать ему для прочтения письма, в которых люди описывали свою жизнь, судьбу своего рода, историю родного города, делились своими проблемами и т. д.
Особенно Пикуль восхищался письмами Л. С. Шолоховой из Киева и В. А. Дегтярёва из Севастополя — с какой толковой правдивостью и усердностью они защищали писателя от несправедливых нападок критиков, показывая при этом неукоснительное знание истории и творчества Пикуля.
Заботливые читатели старались поддерживать любимого писателя не только морально. По почте, лично или с нарочным передавались посылки.
Присылали копирку и ленту для печатной машинки из Ленинграда, бумагу из Ленинграда и Краснодара.
Только дневник помогает охватить памятью все многообразие гастрономического ассортимента продуктов, присылаемых Пикулю. В них были икра и крабы из Петропавловска, сгущёнка и балык из Мурманска, груши из Орджоникидзе, изюм из Ташкента, мёд из Башкирии, лавровый лист из Сочи, кедровые орехи из Красноярска, облепиховое масло и мёд из Калининграда, арбузы из Астрахани, горсть зерна с Украины, и даже… торт из Москвы, к чаю…
И хотя посылки очень обязывали не любившего оставаться в долгу Пикуля, они доставляли писателю удовольствие, как знак читательского внимания, признательности и любви.
В бандеролях на имя Пикуля приходили открытки, картины, календари, чеканки, поделки и сувениры: от засушенных цветов до искусно изготовленного парусника.
Но больше всего приходило бандеролей с книгами, иногда довольно редкими или очень нужными писателю для работы.
Такими книгами делились книголюбы из Елгавы Е. В. Кудашёв и А. Н. Салнис. А супруги Бочкарёвы прислали в подарок Пикулю из Финляндии книгу фон Гёрлица «Паулюс: я стою здесь по приказу», без которой он не мог вплотную приступить к «Барбароссе».
Были и весьма габаритные посылки. Здесь нужно упомянуть Ю. В. Морозова, привезшего Пикулю из Афганистана самовар, Э. Ф. Лунёва, приехавшего из Венгрии и заставившего Валентина примерять привезённые им свитер и костюм, и, наконец, доктора Пруткина из Читы, приславшего камни-самоцветы и шкуры горного барана.
— Видишь, — говорил мне Валентин Саввич, — меня читатели одевают, обувают, кормят и поят чаем. Так что моя задача — только писать.
Характерно, что, не застав или не достучавшись до Пикуля, гонцы со всего Советского Союза обращались к соседям с просьбой передать подарок писателю. Без всякой записки, без всяких тщеславных претензий на авторство. Просто так: «Передайте, пожалуйста, вот этот арбуз писателю Валентину Пикулю от благодарных читателей Астраханщины».
Наверное, в этом — настоящая любовь, если главная и единственная её цель: сделать доброе и приятное любимому человеку…
Нет возможности перечислить фамилии всех добрых отзывчивых людей, которые дарили Пикулю тепло своих сердец, поднимая тем самым его настроение, укрепляя его веру в правильности выбранного им пути.
Не объять всей доброты, живущей на земле.
Я низко кланяюсь вашим щедрым, заботливым, бескорыстным и чувствительным душам и от себя, и от имени Валентина Пикуля.
Пусть не зачахнет доброта — одна из главных человеческих добродетелей…
Кто-то не получил ответа от Пикуля на своё письмо. Примите как извинение слова Пикуля, высказанные им в разговоре со мной:
— Даже если я и не отвечу кому-то персонально на его письмо, но напишу за это время одну-две страницы книги, то мне это простится… В книге больше ответов на большее число вопросов.
Наверное, это так и есть…
Глава тринадцатая. Оборона Сахалина
Роман «Каторга»
«Русско-японская война ещё исторически слишком близка нам, и порою кажется, что в ней всё уже давно выяснено. Но это только кажется…
Вопрос о поражении в войне с японцами слишком жгуч для национальной гордости великороссов. Именно поэтому разгром империалистической Японии в 1945 году был воспринят советскими людьми как закономерная расплата за неудачу своих отцов и дедов…»
Хабаровск и Владивосток, Камчатка и Маньчжурия, Сахалин и Япония — по истории этого Дальневосточного региона в библиотеке Пикуля был собран богатый материал. Накопление его шло не год и не два. И шло не только накопление.
Постоянно пополняющийся запас исторических фактов подвергался многократному переосмысливанию, тщательному анализу, творческому исследованию. В результате чего рождались сюжетно обособленные, законченные произведения дальневосточной тематики: «Богатство» (1977), «Три возраста Окини-сан» (1981) и роман «Крейсера» (1985).
За кадрами вышеупомянутых произведений осталось ещё много интересных материалов. Свое намерение продолжить дальневосточную тематику Пикуль уже высказал в заявке на небольшой (в 20 авторских листов) роман «Каторга».
Напряжённо-изматывающий режим предшествующего времени требовал полноценного отдыха. Валентин решил отдохнуть даже от портретов, но совсем не писать не мог. С его работой над миниатюрами пришлось смириться, тем более что давались они писателю в большинстве своём довольно легко. Вызывала настороженность только их «хронологическая» тематика: Пикуль всё ближе и ближе подходил к своему любимому XVIII веку. Он собирался приступить к «Аракчеевщине», постепенно приближаясь к ней.
Ещё год тому назад Валентин отправил в Лениздат заявку на роман «Аракчеевщина»:
«…Ваше издательство начало печатать серию моих исторических романов, задуманных мною как единая эпопея — от смерти Петра I (1725) до восстания декабристов (1825). Все эти романы составляют единое целое — как бы художественную хрестоматию…
Напомню перечень ваших изданий:
1. Два тома романа “Слово и дело” (1974–1975);
2. В одном томе “Пером и шпагой” (1972);
3. Два тома “Фаворит” (1984).
Теперь для того, чтобы завершить эту серию, мне необходимо закончить двухтомный роман “Аракчеевщина” объёмом в 60 (! — А. П.) авторских листов. Этот роман, задуманный ещё в юности, начинается со смерти Екатерины II, как бы подхватывая прерванные события романа “Фаворит”.
В романе “Аракчеевщина” мне предстоит отразить историю нашего народа в громкие дни военной славы 1799, 1805 годов, конечно, 1812–1814 годов, после которых наступила полоса Александровского режима с центральной фигурой — Аракчеевым и последующими восстаниями Семёновского полка (1820), восстанием декабристов (1825) и бунтов военных поселян.
Прошу Вас заключить со мной договор на издание двухтомного романа “Аракчеевщина” и включить его в планы выпуска 1987 года».
Браться за такую глыбу без ущерба здоровью было совсем не ко времени. Валентин и сам это понимал. Поэтому, закончив серию миниатюр, он потихоньку начал вновь просматривать материалы по Дальнему Востоку.
