– К сожалению, мне об этом ничего не известно, – ответил нотариус, – но послезавтра в Москву прилетает адвокат господина Маркоса – вы сможете спросить его об этом.
После прохладного полумрака кабинета солнечный свет показался Симе нестерпимо ярким. Она сощурилась, давая глазам возможность привыкнуть к смене освещения, потом осмотрелась в поисках ближайшей остановки.
Смешно. Она без пяти минут миллионерша, а денег в кошельке хватает только на троллейбус.
До Инки проще было бы добраться на метро, но с недавних пор она избегала подземки.
Они сидели в маленьком уютном ресторане – Инна, Сима и Глеб.
Ужин был прощальным, а оттого немного грустным.
С момента вступления Симы в права наследования прошло два месяца. Все это время она крутилась как белка в колесе. Урегулирование множества юридических формальностей при ее нынешнем статусе было не самой большой проблемой. Гораздо больше нервов и сил отняли выпускные экзамены в институте.
– Симка, ты просто ненормальная! – удивлялась Инка. – Да купи ты себе этот треклятый диплом и не мучайся! Ты же теперь бо-га-тая женщина!
К мысли, что она богатая женщина, Сима привыкала с большим трудом. Она по-прежнему чувствовала себя крайне некомфортно в дорогих магазинах, куда чуть ли не каждый день затаскивала ее подруга. Теряла аппетит при виде цен в меню модных ресторанов, в которых почти каждый вечер они ужинали с Глебом. Вместо того чтобы купить собственный автомобиль или, на худой конец, вызывать такси, продолжала пользоваться общественным транспортом. Не потому что, разбогатев, стала вдруг скупой и прижимистой, а потому что никак не могла до конца осознать случившееся.
Она до сих пор жила в загородном доме Глеба, отдав свою квартиру в полное распоряжение Вадика.
– Симона, я тебя никуда не отпущу, – заявил Глеб, когда узнал о ее намерении переехать в гостиницу. – Ты моя муза! Благодаря тебе я обрел второе дыхание, познал самое себя. И потом, твой портрет еще нуждается в доработке.
Сима согласилась: жизнь за городом, в добровольной изоляции ее полностью устраивала.
– Симочка, а может, ты все-таки передумаешь? – уже в который раз спросила Инна. – Чужая страна, дикие нравы! Зачем тебе уезжать?
Сима задумчиво посмотрела на пламя свечи.
– Я не могу остаться, – сказала она тихо.
– Пусть улетает, не нужно обрезать ей крылья, – вмешался Глеб. – Ты ведь будешь нас навещать, Симона?
– Конечно, и вы тоже будете меня навещать.
– Не знаю, как эта вертихвостка, – Глеб со смесью раздражения и нежности взглянул на Инку, – а я обязательно к тебе приеду. Вот как только устроишься на новом месте, так я и приеду.
– Вертихвостка тоже приедет, – проворчала Инка. – Может, хватит о грустном? Давайте наконец ужинать, а то вино скиснет от нашего упаднического настроения. – Она подняла свой бокал и подмигнула Симе: – Предлагаю выпить за начало новой жизни!
– Инна, ты отвезешь меня в магазин, где продаются дорогие вина? – спросила Сима, когда ужин подходил к концу.
– Это вопрос не по адресу, – заявил Глеб, – никто в этом городе не разбирается в винах лучше, чем ваш покорный слуга.
Инка саркастически хмыкнула.
– Какой суммой мы ограничены? – справился Глеб, не обращая внимания на Инку.
– С недавних пор мы не ограничены в средствах, – ответила Сима.
– Ну, тогда я настоятельно рекомендую посетить какой-нибудь европейский аукцион. – Глеб в предвкушении потер руки.
Торговля шла из рук вон плохо. Китайское барахло мертвым грузом лежало на прилавке. А тут еще этот дождь, будь он неладен!
Серафима с ненавистью посмотрела на затянутое свинцовыми тучами небо. Если в ближайшее время бизнес не наладится, она не сможет оплачивать лечение внука Васьки в реабилитационном центре. Врачи говорят, что мальчика можно поставить на ноги, но нужны дорогие лекарства, массаж, физиотерапия, занятия с инструктором по лечебной физкультуре.
Где же взять такие деньги? Она старается изо всех сил, работает, как ломовая лошадь.
– Добрый день. – У ее палатки остановилась женщина в элегантном плаще. Из-за большого зонта ее лица практически не было видно.
– Какой он, к хренам, добрый?! – Серафима наметанным взглядом окинула одежду, купленную точно не на рынке. Спрашивается, что делает такая фифа у ее палатки?
– Вы меня не помните? – спросила женщина.
Серафима возмущенно засопела:
– Да с какой стати я должна помнить всех встречных и поперечных?!
– А я вас очень хорошо помню, – незнакомка, казалось, совсем не обиделась. – Я вам должна деньги за кофточку. Вот, спасибо большое.
На мокрый прилавок лег пузатый бумажный сверток.
– Это еще что за новости? – Серафима опасливо взяла сверток в руки.
– До свидания, и еще раз спасибо.
– Э, э! Постой-ка!
Плотная бумага наконец поддалась, и из конверта выпали пачки стодолларовых купюр.
– Да что же это?! – ахнула Серафима.
Женщина обернулась:
– Однажды вы спасли мне жизнь.
– Что-то не припомню, чтобы кого-то спасала. Тебя звать-то как?
– Сима.
– Тезка, значит… Так ты та девчонка из метро?!
Серафиме никто не ответил, женщина ушла.
– Мать честная! Да здесь же целое состояние! – Дрожащими от волнения руками она смахнула доллары в пластиковый пакет из-под китайского пуховика. – Ну точно, ненормальная! Такими деньжищами разбрасывается! – сказала она сердито и разрыдалась.
«Херес де ля Фронтера» 1775 года!
Вино, до сих пор живое, несмотря на свой почтенный возраст!
За подобные шедевры виноделия на мировых аукционах платят десятки тысяч долларов.
Илья с благоговейным трепетом взял в руки старинную бутыль.
Царский подарок!
Хотелось бы еще знать, от кого он и за какие заслуги.
Никакой сопроводительной записки. Никакого намека. Ясно одно: человек, сделавший такой подарок, обладает утонченным вкусом и явно не стеснен в средствах.
Илья бережно поставил бутылку на стол и уселся напротив.
– Эх, выпить бы тебя прямо сейчас, – сказал он с тоской, – да, боюсь, совесть замучает. Тебя нельзя пить. Тебе нужно поклоняться. Ты тут постой пока, а я разберусь с кем-нибудь из твоих не столь титулованных собратьев. – Илья встал из-за стола и подошел к бару.
Нужно обязательно построить собственный дом, а то получается сапожник без сапог. И чтобы в нем обязательно был винный погребок. Нельзя же хранить «Херес де ля Фронтера» в баре.
