Бегуны, обращающиеся к Шрёдеру, нередко говорят: «Вы мне сейчас рассказываете одно, а я вчера в передаче о здоровом питании слышал совершенно другое. А в Bild-Zeitung было написано, что Арне Габиус вообще не ест углеводы». Постоянно меняющаяся мода представляет собой, по мнению Шрёдера, большую проблему. Это приводит к тому, что люди, полные энтузиазма, но не располагающие достаточной информацией, в погоне за новыми тенденциями совершенно упускают из виду серьезные научные исследования. Просто нельзя забывать, что физиология человека и биохимические процессы, происходящие в нашем организме, за последние 50 лет практически не претерпели изменений. Это значит, что человеку, как и прежде, необходимы все те же углеводы, жиры и белки, а также витамины и минеральные вещества, причем все в тех же количествах. Поэтому тот, кто по старинке заботится о сбалансированном питании, никогда не допустит ошибки.
Разумеется, я понимаю, что мне не пристало выступать в роли суперрационально мыслящего субъекта. Я бегун, и еда всегда была для меня не просто средством восстановления физических сил, но и психологическим полем боя.
Я глотал слюнки, сидя на трибуне после забега на 800 метров и наблюдая, как Фойгт из легкоатлетического центра Ханау-Брухкёбеля поглощает целую плитку шоколада с йогуртом. Лично я ни за что не стал бы есть шоколад! А Фойгт вещал поучающим тоном: «Шоколад хорош до забега, потому что повышает уровень сахара в крови и вызывает выброс энергии». Я не спрашивал, почему же он в таком случае ест его после забега. Мне просто нечего было возразить, потому что Фойгт на дистанции опять оставил меня сзади.
Попытка
Я все же хочу попробовать. Несмотря на то, что мне надо в течение недели воздерживаться от бега. А может быть, и дольше. Но к числу моих самых поразительных качеств всегда принадлежала способность знать одно, а делать совсем другое.
Прошло четыре дня с тех пор, как я запретил себе бегать. И я ведь хочу пробежать всего 3–4 километра. Это, в сущности, пустяк.
Уже через 300 метров я задаю себе вопрос, как мне вообще могла прийти в голову дурацкая мысль, что я опять могу бегать, не испытывая боли.
На свободу – бегом
Вход на спортивную площадку отмечают сотни окурков. Разумеется, они находятся в урнах, отлитых из бетона. Некоторые сигареты выкурены едва ли наполовину. Просто парни из-за нехватки времени делают по 5–6 лихорадочных затяжек перед началом тренировки. Вопрос о том, чтобы вообще не курить перед занятиями спортом, даже не рассматривается. Желание закурить, оказавшись на свежем воздухе, оказывается сильнее. Даже тот, кто раньше не курил, пристрастился к этому в колонии для несовершеннолетних в Хайнсберге.
Небо над Хайнсбергом тоже окрашено в серый тюремный цвет. Вокруг тренера толпятся двенадцать человек, пожелавших участвовать в занятиях бегом. Их энтузиазм находится в полном контрасте с окружающей обстановкой. В голосе тренера слышны энергия и воодушевление. Воспитанники выглядят куда более сдержанно. Радость от предвкушения события заметна, пожалуй, только в позах и глазах. У одного щеки покрыты шрамами. Лица остальных кажутся чистыми и открытыми. По внешнему виду трудно определить, какое преступление совершил попавший сюда человек.
Одиннадцать из них курящие, причем все начали курить именно здесь. Двенадцатый – Баббл – бросил курить как раз из-за бега. «Респект, – замечает по этому поводу Рамзи. – Многие пытаются, но мало кому удается».
Тренер в голубой куртке объявляет, что для начала хочет сказать пару слов, но вместо этого выдает длинный монолог: «Сейчас мы сделаем несколько быстрых пробежек, потому что вам полезно выплеснуть энергию. Наша цель не в том, чтобы выяснить, кто самый быстрый. Я вам сразу скажу, что самый быстрый здесь в любом случае я, – это звучит буднично, без всякого хвастовства. – Кстати, я забыл представиться. Меня зовут Дитер Бауман».
Несколько раз в год Дитер Бауман, чемпион Олимпийских игр 1992 года в Барселоне в беге на 5000 метров, посещает тюрьмы. Один из его знакомых, бегун-любитель Дирк Бублиц, долго его уговаривал. Бублиц работает физруком в одном из исправительных учреждений. Осенью 2006 года Бауман впервые появился в колонии города Гисена на соревнованиях по бегу. По инициативе Бублица заключенные пробежали марафонскую эстафету. Для забега заведение располагало только маленьким футбольным полем, периметр которого составлял всего 100 метров. Каждому из четырех бегунов, входящих в эстафетную команду, предстояло пробежать по 105 кругов. Крутизна виражей вряд ли отвечала спортивным требованиям, но идея всем понравилась, и из нее родилось нечто большее: Бауман и Бублиц организовали беговой проект в рамках исправительных заведений для несовершеннолетних. Первые 4–5 месяцев года участники дважды в неделю тренируются, а в мае собираются в одной из колоний на соревнования, которые сами остроумно окрестили «зональным чемпионатом». Они соревнуются в эстафетном беге на полумарафонской дистанции. Каждая команда состоит из пяти человек. Из некоторых федеральных земель, например из Баварии, участников доставляют к месту соревнований со скованными ногами – чтобы не сбежали по пути.
Когда Бауман с Бублицем только начинали свой проект, чиновники из тюремного ведомства сразу сообразили, что может дать бег их подопечным. Он может воспитать в них выдержку и погасить агрессивные наклонности. Наконец, бег может стать привычкой, которая поможет им после выхода из мест заключения занять свободное время. Дитер Бауман знает обо всем этом и, разумеется, был бы рад, если бы эти надежды оправдались и бег стал маленьким кирпичиком в деле возвращения юных правонарушителей к нормальной жизни в обществе. «Но я не хочу преувеличивать свою роль, – говорит он. – Я не ученый, который что-то хочет доказать своими исследованиями. Я не педагог. Я просто бегун. Я прихожу к ним, и мы вместе бегаем. Они должны научиться бегать. Это все, чего я хочу, – чистый бег».
Когда бегунов просят описать положительные аспекты своего вида спорта и те чувства, которые они испытывают во время преодоления дистанции, они часто отвечают: «Бег позволяет почувствовать себя свободным». И мне интересно: если отвлечься от высоких целей вроде умения подавлять агрессивные наклонности, то могут ли бегуны в условиях заключения ощутить эту свободу? Способны ли они, находясь за четырехметровыми стенами, хотя бы дважды в неделю «убежать» от ситуации, в которой оказались?
Первое, что отмечаешь, попадая в исправительное заведение в Хайнсберге, – это характерные щелкающие звуки. Щелк. Пауза. Щелк. Тридцатилетний Петер Гюльпен, один из спортивных инструкторов заведения и, судя по рельефным мышцам и стройной фигуре, сам спортсмен, встречает Дитера Баумана у проходной и ведет его по бесконечным коридорам к спортивному залу: щелк, щелк. Он открывает множество тяжелых дверей с помощью бесчисленных ключей, висящих у него на связке. Щелк – дверь открыта. Щелк – она снова закрывается за нашей спиной. «Контролерам еще хуже, – говорит Петер. – Каждое утро надо отпереть 50 камер и каждый вечер запереть их». Всего в Хайнсберге содержится 450 преступников в возрасте от 14 до 24 лет. До Дюссельдорфа отсюда 60 километров, до голландской границы можно дойти пешком по лесным дорогам.
