– Дельдра… Владыка спрашивал тебя, где были мы с Дэнерином?
Девушка кивнула.
– Спрашивал, госпожа. Я сказала, что Владыка Дэнерин запретил ему рассказывать.
– А он? Не наказал тебя?
– Нет, госпожа. Сказал, что верховной властью отменяет приказ наследного Владыки.
Я вздохнула.
– И ты…
– Рассказала, госпожа. Клятва шеами обязует подчиняться приказам.
Я подавила злость и обиду на Дельдру. Она жила по правилам этого мира, казавшегося мне диким. У меня нет права осуждать ее. Да и кто я, чтобы рассчитывать на лояльность Дельдры? Подругой ее не назвать. Ее просто приставили мне прислуживать, но подчиняется она по-прежнему Владыкам. Хорошо, что она не пострадала от гнева Ральдарина. Хоть бы ей теперь от Дэна не досталось.
Кое-как я запихнула в себя пару кусочков от ужина. Аппетита не было никакого, еда не лезла в горло. Я все еще ждала Ральдарина с плеткой. Не перестала ждать, когда село солнце и настала глубокая ночь.
Я снова сидела на подоконнике, спустив ноги через прутья решетки, и смотрела на гигантские звезды галактики Коэлина. Интересно, как она называется? Знают ли о ней на Земле? Никогда не интересовалась названиями других галактик, а теперь и не загуглить…
Воспоминания минувшего вечера теснились в моей бедной головушке, терзали ее, рвали на части… Внезапный поцелуй Ральдарина, так напугавший меня. Мой удар и жалкая попытка бегства, падение в бассейн… Могучие руки, выдернувшие из воды. И пощечина от этих же рук – то спасающих, то наказывающих.
Воспоминания о том, что творилось в ванной, всплывали смазанно, будто в лихорадочном мареве. Я так и не могла понять, почему он ударил меня. От злости, в наказание за мой собственный удар – куда более болезненный? За попытку сбежать и укрыться? Или просто чтобы вытряхнуть воду из носоглотки? Вряд ли я когда-нибудь спрошу его об этом.
А все, что происходило после, было подернуто пеленой жгучего стыда. Как Ральдарин стащил с меня мокрую одежду и его руки трогали везде мое обнаженное, беззащитное тело. Наглые, хищные прикосновения, от которых в животе скручивался тугой клубок напряжения и возбуждения, а в груди вспыхивал незнакомый, непонятный огонь…
Хотелось похоронить эти воспоминания глубоко-глубоко в пластах бессознательного. Не знать, не понимать, что способна на подобные чувства и желания. К человеку, который обращался со мной грубо и неуважительно, кто не собирался связывать со мной жизнь и не любил меня, а хотел лишь получить мое тело. Такое слабое и беззащитное перед искушением и соблазном.
Только мысль, что я устояла, не поддалась, грела мою совесть. Что бы ни горело и ни скручивалось во мне, я не позволю этому чувству взять верх над разумом и душой. Ральдарин не превратит меня в послушную, безвольную подстилку, утратившую гордость и здравый смысл в угоду животным желаниям. Я останусь собой.
Он так и не явился. Я разделась, залезла в кровать, кое-как заставила себя успокоиться и заснуть.
А утром меня разбудил чувствительный толчок в плечо. Открыв глаза, я увидела нависшее надо мной знакомое лицо с резкими, будто высеченными из гранита чертами. Что-то часто я его в последнее время вижу в этом ракурсе.
Тут я обнаружила, что одеяло сбилось в сторону и я спала нагишом. Ойкнула, схватила его, принялась неуклюже ворошить, пытаясь найти края.
– И что ты надеешься спрятать, что я еще не видел? – насмешливо спросил Ральдарин.
Ну да, прятаться от него бессмысленно. Мне хотелось воздвигнуть хоть какую-нибудь эфемерную защиту между ним и мною. Иллюзию защиты.
Он выпрямился и с ухмылкой наблюдал, как я норовила закутаться в скомканное одеяло. Кое-как прикрывшись, я с опаской посмотрела на правую руку Владыки. Плети не было. Перевела взгляд за его спину. Орава слуг не наводнила спальню, чтобы надругаться над ослушницей по приказу господина. Только Дельдра.
А затем насмешливый голос произнес такое, что я непременно снова хлопнулась бы куда-нибудь, если бы не лежала на перинах.
– Прекращай свиваться в кокон, человечка Ирина. Бабочкой тебе не стать. Сегодня у тебя нет времени окукливаться. Вставай, приводи себя в порядок, завтракай и готовься к выходу на публику. Вечером тебе предстоит открыть бал в свою честь.
Ральдарин провел ночь в компании трех дракониц и пяти шеами. Тщетно. Напряжение не спадало, хотя каждой из женщин досталось от него не по одному разу. Но им оказалось не под силу истощить мужскую силу дракона.
Кого бы из них он ни брал, перед глазами стояла обнаженная человечка. Возбуждение захлестывало сокрушительной волной. Следом в памяти звенели ее слова – хлесткие и бесстрашные. И вдогонку возбуждению рвался гнев. Одно не мешало другому. Оба чувства кипели взрывной смесью в сердце дракона.
Как могла эта слабая иномирная человечка сопротивляться драконьим чарам? Ее тело исходило желанием, а она говорила ему нет. За свою долгую жизнь Ральдарин еще не встречал женщины, которая не сдалась бы под его властным напором.
Доводилось ему брать и силой – но заканчивалось всегда одинаково. Влечение, тщеславие принадлежать Владыке Драконов, а еще страх отдавали в его объятия любую женщину. Откуда у этой девчонки стойкость и упорство противостоять ему? Или они все такие в ее варварском, затвердевшем мире без магии?
Варварский, затвердевший мир. Которым правят эти, как их… олигархи. Слово-то какое отвратительное. Ральдарин брезгливо поморщился. И она сравнила его с ними, с теми, кто грабит и гробит ее родной мир. «Просто берете что хотите. Исполняете любую прихоть. Ваш мир гибнет из-за вашего эгоизма».
Следом в памяти всплыли слова Элайсси: «Вам нужно еще и еще, вы никак не остановитесь в жажде власти и обладания. Вы становитесь все тверже и уподобляете себе все живое». А Ирина сказала: «Вы уподобляете мир своей сущности – жадной, эгоистичной и равнодушной к чужим желаниям и потребностям».
Две девицы из разных миров, не знающие друг друга, сказали почти одно и то же. Две жертвы его безудержного драконьего вожделения.
Ральдарин ни секунды не связывал утрату магии в Коэлине с тем, как он обошелся с Элайсси и чуть не обошелся с Ириной. Власть Кристальных Драконов над миром – это одно. Его мужские потребности – совсем другое. Он всегда удовлетворял их без оглядки на последствия для женщин, которых использовал.
Но сейчас ему отчего-то стало не по себе. Он мог вернуться в спальню иномирной человечки и довести дело до конца. Ей это доставило бы удовольствие, даже если бы она продолжала упрямо сопротивляться. В конце она сдалась бы, как сдавались все.
И все равно его что-то останавливало. Ее голос звенел сталью, когда она говорила обличающие речи. А взгляд был ледяным, хотя сокровенное женское место источало жар желания.
Глупая мысль закралась Ральдарину в голову. Как будто если он вернется и овладеет Ириной против ее воли, без согласия, он и впрямь совершит еще один шаг к затвердеванию Коэлина. Как эти олигархи.
